Цветы для Элджернона
Шрифт:
Немур пошел за кассетой, а Берт объяснил:
– В прошлый раз я говорил почти те же слова, что и сейчас. Это регламент, каждый раз я должен повторять одно и то же.
– Поверю, когда сам услышу.
Немур и Берт переглянулись. Я почувствовал, как кровь снова прилила к лицу. Они смеялись надо мной. Но потом, прислушавшись к себе, я понял причину этого взгляда. Они не смеялись – им было ясно, что со мной происходит. Я вышел на новый уровень, и гнев и подозрительность стали моими первыми реакциями на окружающий мир.
Из магнитофона зазвучал голос Берта:
–
Почти тот же тон, те же слова, что и минуту назад в лаборатории. А потом я услышал свои ответы – ребяческие, несустветная чепуха. И я безвольно опустился на стул возле стола профессора Немура.
– Это и правда я?
Я вернулся в лабораторию вместе с Бертом, и мы приступили к Роршаху. Медленно проходили одну карточку за другой. На этот раз мои ответы были другими. Я видел в чернильных пятнах всякие вещи. Вот пара летучих мышей вцепились друг в друга. Двое мужчин бьются на мечах. Я воображал то одно, то другое. Но даже теперь я чувствовал, что не испытываю к Берту прежнего доверия. Переворачивал карточки, проверяя, нет ли на обратной стороне чего-то, что я должен был заметить.
Я подсмотрел, что он записывал. Но там был шифр, вроде такого:
WF + A DdF-Ad orig. WF – A SF + obj
В тесте по-прежнему не было смысла. Думаю, любой может соврать про рисунки на карточках, даже если ничего на самом деле не видит. И с чего они взяли, что я не дурачу их, выдумывая то, чего взаправду не вижу?
Может быть, я пойму это, когда доктор Штраус даст мне почитать что-нибудь по психологии. Мне становится все труднее записывать все свои мысли и чувства, потому что я знаю: это читают другие люди. Вероятно, лучше мне какое-то время держать некоторые из отчетов при себе. Надо спросить доктора. Почему это вдруг стало меня беспокоить?
Отчет № 10
21 апреля
Я придумал, как по-новому замешивать тесто, чтобы повысить производительность. Мистер Доннер говорит, это сэкономит затраты на рабочую силу и увеличит прибыль. Он назначил мне премию в пятьдесят долларов и десятку в неделю прибавки.
Хотел пригласить Джо Карпа и Фрэнка Рейли на обед, чтобы отпраздновать это событие, но Джо как раз понадобилось купить кое-что для жены, а Фрэнк собирался увидеться с двоюродным братом. Думаю, им потребуется время, чтобы привыкнуть к переменам во мне.
Кажется, все меня боятся. Джимпи вскочил и опрокинул на себя чашку с кофе, когда я дотронулся до его плеча с каким-то вопросом. Он украдкой пристально разглядывает меня. Никто из сотрудников больше не разговаривает со мной, да и детей вокруг как подменили. Из-за этого работать стало как-то одиноко.
Думая об этом, я вспоминаю тот случай, когда заснул стоя, а Фрэнк дал мне подножку. Теплый сладкий запах, белые стены, Фрэнк открывает дверцу печи, чтобы перевернуть буханки, и шумит
Вдруг все переворачивается… земля уходит из-под ног, и я стукаюсь головой об стену.
Это я, и в то же время кажется, что там лежит кто-то другой – другой Чарли. Он в замешательстве… потирает голову… смотрит на Фрэнка, высокого и худого, а затем на Джимпи, массивного, грузного, с серым лицом и голубыми глазами, спрятанными под густыми бровями.
– Оставь пацана, – говорит Джимпи. – Господи, Фрэнк, вот что ты к нему все время лезешь?
– Да брось ты, – смеется Фрэнк. – Ничего ему не сделается. Порядок, верно, Чарли?
Чарли потирает голову и съеживается. Он не знает, за что с ним так обошлись, но боится чего похуже.
– Делать тебе больше нечего, – Джимпи топнул своим ортопедическим сапогом. – Какого черта ты все время к нему цепляешься?
Оба сидят за длинным столом, высокий Фрэнк и толстый Джимпи, замешивают тесто для булочек, которые нужно испечь к вечеру. Некоторое время они работают молча, потом Фрэнк останавливается и сдвигает свою белую шапочку на затылок.
– Эй, Джимп, а как по-твоему, Чарли может научиться печь булочки?
Джимпи облокачивается о стол.
– А может, оставим его в покое?
– Нет, ну правда. Я серьезно, Джимп. Бьюсь об заклад, он может делать что-нибудь простенькое, вроде булочек.
Кажется, эта мысль нравится Джимпи, и он устремляет взгляд на Чарли.
– Может, ты и прав. Чарли, поди-ка сюда.
Как обычно, когда люди говорят о нем, Чарли опускает голову и смотрит на свои шнурки. Он знает, как их завязывать. Он мог бы делать булочки: раскатывать, скручивать тесто и придавать ему форму. Фрэнк смотрит на него с сомнением.
– А может, не стоит, Джимп? Вдруг это неправильно. Если придурок не способен к учению, так и возиться с ним незачем.
– Сам разберусь, – заявляет Джимпи, загоревшийся идеей Фрэнка. – Я вот думаю, а вдруг он может учиться? Слышь, Чарли. Хочешь научиться чему-то новенькому? Давай научу тебя печь булочки, как мы с Фрэнком?
Чарли пристально смотрит на него, и с его лица сходит улыбка. Он понимает, что предлагает Джимпи, и чувствует себя загнанным в угол. Хочется ему угодить, но в словах учиться и научить есть что-то связанное с суровым наказанием. Он не помнит, что именно – только тонкую белую руку, которая бьет его, чтобы заставить выучить нечто ему недоступное.
Чарли пятится, но Джимпи ловит его за руку.
– Погоди, малой, не трепыхайся. Мы тебе ничего плохого не сделаем. Гляди, весь трясется, будто вот-вот на куски развалится. Смотри, Чарли. У меня есть красивая блестяшка, приносящая удачу. На, играй.
Он протягивает маленький медный диск на медной цепочке, на котором написано «СТАБРАЙТ. Полироль для металла». Диск вращается, ловя отблески флуоресцентных ламп. Этот маятник что-то смутно напоминает Чарли.