Цветы Эльби(Рассказы, сказки, легенды)
Шрифт:
— Конечно, мучи, — поспешил я согласиться с дедом, даже головой для пущей важности кивнул, чтобы он не сомневался.
— Историю эту я слышал от деда, а дед от своего отца. Так из колена в колено дошла до наших дней.
…Тигашевский карман с давних пор был славой и честью тарханов на юге Чувашии. А разрушен он при тархане Миндыбае.
Едва Миндыбай стал тарханом, вторглись на чувашскую землю несметные орды кочевников. Подобно саранче напали на отряды великого эмбю [15] и стали продвигаться в глубь страны. Скоро
15
Военачальник, главнокомандующий.
Там вольные духом юхминцы собирались с силами, готовясь к борьбе. Великий эмбю призвал одного из самых смелых и мудрых — пинбю [16] Актаная, дабы возглавил он войско и задержал нашествие.
Актанай, старейший и храбрейший, чьи седины и боевой опыт вызывали уважение даже у врагов!
Юхминцы укрепили крепость, углубили рвы, построили мосты, установили мощные пращи-сивалки, метавшие камни на тысячу локтей… А на дорогах вокруг крепости разбросали утсиени — железные шипы против вражеской конницы. Попадет такой шип под копыто — конь упал и всадник — наземь.
16
Полководец, дословно — начальник тысячи.
Только одну тайную тропу, петлявшую по болотам, оставил Актанай свободной, чтобы поддерживать связь с великим эмбю.
У всех была одна дума — умереть, но не сдать крепости. Лишь тархан Миндыбай держал на уме другое.
Не верил он в победу. И задумал Миндыбай сдаться иноземцам, платить им дань, а самому по-прежнему спокойно владеть крепостью и угодьями.
Послал он во вражеский стан лазутчика, и тот вскоре провел пришельцев тайной тропой к самой крепости.
А дело было ночью. Храбрый пинбю Актанай спал, спали его сербю и вунбю — сотники и десятники. А стражу Миндыбай подпоил хмельным зельем, сон-травой.
Как ворвались пришельцы в крепость, проснулся Актанай и сразу понял — плохи дела. В одном белье кинулся к воинам, поднял их, и все вместе бросились к мосту — преградить дорогу врагу. Но враг был хитер, оставил старика биться с несколькими воинами, а остальные бросились по домам, по княжеским покоям, — и пошла тут резня.
Ранен был Актанай, крепкий аркан свалил его наземь. Заточили старейшего в темницу.
Так пала Тигашевская крепость. Погибла надежда юхминцев.
Враг ликовал. Миндыбаю несли дары и называли его при этом не иначе, как мурза.
Утром, едва взошло солнце, привели пинбю Актаная к вражескому военачальнику.
— Скажи-ка, — грозно спросил военачальник, — где находится табор великого эмбю, где поставил он свои знамена?
Отвечал мудрый Актанай:
— Паршивая овца все стадо портит, да, к счастью, она одна. Спроси Миндыбая, а я тебе ничего не скажу.
— Смотри, Актанай, — пригрозил военачальник, — на костер угодишь. Жизнь или смерть — выбирай.
— Смерть страшна, да недолга, — тихо молвил
— Совесть… народ, — рассмеялся начальник, свистнув нагайкой, — вот твой брат-чуваш и сожжет тебя.
— Если найдешь такого.
— Уже нашли. Эй, Миндыбай… Позвать тархана!
Миндыбай уже стоял рядом. Был он бледен, как отбеленный холст, голова опущена.
…К полудню на крепостной площади сложили костер. Актаная привязали к столбу.
— Начинай, — приказал военачальник Миндыбаю. — Да побыстрей шевелись.
Руки Миндыбая дрожали, когда он поджигал сухие поленья.
Жадно взметнулось пламя, облизывая хворост. Пахнуло жаром.
Застонал храбрый Актанай, сжимая зубы. В глазах у него помутилось. В последний раз, прощаясь с жизнью, взглянул на белый свет, на поля, зеленевшие за крепостью, на леса, что тянулись без края, на тела порубленных своих товарищей. Глаза его остановились на тархане, и страшен был взгляд Актаная.
Вздрогнул, попятился Миндыбай, точно замахнулись над ним саблей острой.
— Будь ты проклят, изменник, — прошептал Актанай, — на века! И не примет тебя наша земля.
Так погиб Актанай…
Тархан думал, что никто из своих не видел его злодеяния. Но один из воинов, тяжело раненный, ночью уполз из крепости.
Понеслась страшная весть от селенья к селенью, от дома к дому. И проклял народ Миндыбая и весь его род.
Вот оно, это проклятие.
Сила, хранящая наши семьи, наши дома!
К тебе наша молитва и просьба. Предатель да не станет зваться чувашем. Никто не скажет ему — брат, отец не назовет сыном, мать — дитем любимым. Он предал народ и семью.
Проклинаем! Проклинаем! Проклинаем!О земля! Благословляя тебя, чувашские матери берут из груди по три капли молока. Сделай так, чтобы не было Миндыбаю счастья. Пусть топчут его чужие ноги, пусть у него отнимутся руки и онемеют уста.
Нет ему прощения! Вечный позор!
Проклинаем! Проклинаем! Проклинаем!Сила, хранящая наш урожай!
К тебе наша молитва и просьба. Тобой вскормлен и вспоен тот, кто предал тебя. Да не будет ему от щедрот твоих ни воды, ни хлеба.
Солнце светлое!
К тебе наша молитва и просьба. По три капли своего молока бросают матери на росные травы в пору восхода. Пусть предатель станет тенью бродячей, не зная ни тепла, ни света. Все живое без солнца вянет. Пусть же и в нем не будет ни жизни, ни радости.
Проклинаем! Проклинаем! Проклинаем!Это было самое страшное проклятие.
Народ не склонил головы перед пришельцами. Не захотел жить в покорности. Многое видел он на веку своем: и беды, и радости. Верил, придет еще светлый день.