Цветы из чужого сада

Пашнев Эдуард Иванович

Ребята переглянулись. Петька пожал плечами:

– Мы – одинаковые.

– Ну, тогда ты садись за стол. Попробуем сначала тебя.

Он нажал кнопку, и со стен бесшумно опустилась черная непроницаемая драпировка. Над столом загорелся неяркий свет. И тут Петька Серебряков и Вовка Жигалкин наконец узнали, для чего лежали на столе две колоды странных карт. Оказалось, что это не просто карты, а всемирно известные карты Зенера для телепатических опытов. Одну колоду взял Виноградов, а другую Петька. Они сидели по разные стороны экрана, не видя друг друга. Сергей Сергеевич

объяснил, что Петька сейчас во время опыта называется перципиент, а он, Сергей Сергеич, индуктор. Сейчас он будет Петьке мысленно говорить, какую карту взять, а Петька должен будет брать и записывать на бумаге порядок. Петька ждал, ждал и, не выдержав, спросил:

– А скоро вы будете говорить?

Виноградов засмеялся.

– Мысленно. Я тебе мысленно уже посылал сигналы, а ты, значит, их не слышал. Опыт не удался. Давай теперь попробуем твоего друга.

Петька уступил место Жигалкину, и через полчаса Сергей Сергеевич бегал по лаборатории и размахивал руками не хуже того дядьки в вестибюле. Вовка четыре раза подряд угадал все до одной карты. Это было просто удивительно, Виноградов ему ничего не говорил, а Вовка брал именно ту карту, какую нужно. На последней карте Сергей Сергеич взял и начертил линию с угла на угол. Вовка сначала растерялся, а потом тоже взял карандаш и тоже начертил линию с угла на угол. Вовка угадывал мысли Сергей Сергеевича на расстоянии. Это было ужасно удивительно.

– К черту Зенера, – сказал Виноградов. – Мы будем пользоваться бумагой и карандашами. Впрочем, не будем торопиться. Вы придете ко мне в четверг, и мы не торопясь начнем опыты. Не знал я, что в нашем городе живет такой великолепный перципиент. Если и дальше так пойдет, то я скоро буду иметь академическую шапочку, а вы кончите школу и станете моими ассистентами.

– А жулики? – спросил Петька.

– Жулики? – Виноградов на одну секундочку задумался. – Когда они совершат кражу, наверное, дня два только и думают о том, что украли и как это было. Собственно, перципиентами будем мы, а они будут индукторами. В этом что-то есть. А что, когда-нибудь мы действительно научимся слышать их мысли и будем одного за другим пеленговать.

«Когда-нибудь» ребят не устраивало, они решили ускорить дело и устроили дома опыты. Но у них ничего не вышло. Петька не слышал, что ему приказывал нарисовать его друг. Не слышал, и все.

– Мы были с тобой одинаковые, – вздохнул он, – а теперь ты задаваться будешь, потому что ты телепатический, а я нет.

Но Вовка Жигалкин был великодушен. Он заверил друга, что задаваться они будут вместе, как будто они оба телепатические.

На уроке истории друзей-изобретателей так и подмывало подойти к Уф Фимовне и сказать, что скоро к ней вернутся все ее вещи. Но они сдержались. Пусть это для нее будет сюрпризом.

16. Трус

В круглом ларьке у Рыжей Берты было прохладно. Сквозь закрытые ставни доносился уличный шум. Мальчишки вместе с Лешкой расположились по кругу, привалившись спинами к стене. Берта сидела на ящике в центре, курила сигарету и насмешливо щурилась, наблюдая, как мальчишки едят колбасу с хлебом. Они полдня рвали в

лесу фиалки и ужасно проголодались.

– Больше школу не пропускать, понятно? – сказала Берта Лешке.

– Понятно, чего тут понимать, – огрызнулся тот.

– Мальчики, скажите мне, если он хоть раз еще заставит вас пропускать школу. И вообще, как вы учитесь? Вот ты, например, Алик?

Она протянула руку и взъерошила его черные вьющиеся волосы.

– Он у нас отличник, – сказал Гога.

Заячья губа хотел возразить, хотел сказать, что недавно Алик получил сразу по трем предметам двойки, но Шурка так шырнул его локтем, что тот чуть не подавился куском колбасы.

– Молодец, – похвалила Берта. – Надо хорошо учиться. Наелись?.. Гога, еще колбасы отрезать?

– Не надо.

– А теперь, – Берта сурово посмотрела на Лешку, – идите продавать свои фиалки. И не приходите больше сюда с ними. Или – или.

Последние слова относились только к Лешке. Он зло выплюнул на земляной пол шкурку колбасы вместе с кусочком изжеванной веревки и протянул руку:

– Давай ключ!

– Зачем?

– Сегодня ночью принесем гладиолусы. Заяц нашел один сад что надо.

Берта протянула Лешке ключ на веревочке:

– Не забудьте поставить в воду, вот в эти ведра, на которых сидите, а то они до утра завянут.

И снова, в который раз, Алик оказался с тремя букетиками на улице.

– Мальчик, продаешь фиалки? – Старушка была, видимо, глуховата и, задав вопрос, наклонила голову. Алик догадался, что ей надо говорить прямо в сморщенное ухо и погромче, но кричать ему не хотелось. Он усиленно закивал головой, показывая, что да, продает.

– Сколько стоит?

– Тридцать копеек пучок.

Он показал на пальцах. Теперь старуха закивала головой, показывая, что она поняла, и полезла в кошелку за деньгами. Алик переступил с ноги на ногу, воровато посмотрел по сторонам и вдруг увидел Красную шапочку. Она стояла на ступеньках библиотеки с книжками, а около нее сидел Диез.

Старуха достала деньги, но заплатить не успела.

– Мальчик, куда же ты? – крикнула она.

Алик даже не обернулся. И, может быть, ему удалось бы убежать, но за Аликом бросился Диез и увлек за собой девчонку. Надо было куда-то спрятаться. Толкнулся во двор, калитка оказалась закрытой. Тогда Алик спрыгнул в траншею, где лежала труба, сваренная из трех кусков. Лезть в нее было страшновато, но ничего другого не оставалось.

Диез неловко скатился в траншею и пролаял в гулкую пустоту. Снова посыпались комочки земли, и в круглой раме трубы появилась Маринка. Она села на корточки и крикнула в темноту:

– Алик!

– Гав, гав! – пролаял Диез.

– Бу, бу, бу! – отозвалась труба.

Маринка выпрямилась, в отверстии повисли ее ноги. Алик догадался, что она карабкается на трубу. Вот носки ее сандалий исчезли, застучали сверху. Она бежала к тому концу трубы, где сидел Алик. Маринка хотела его перехитрить, но он вовремя отполз в противоположную сторону.

– Алик, почему ты прячешься?

– Гав, гав! – пролаял Диез.

– Бу, бу, бу! – отозвалась труба.

– Что ты говоришь?