Цветы на нашем пепле

Буркин Юлий Сергеевич

И все же она сумела без происшествий приземлиться на крышу, сняла с головы мнемодатчики и поспешила покинуть это место. Несколько мгновений она боролась с искушением прихватить с собой электрошоковый жезл настоятельницы, но осторожность победила, и оружие осталось в антиграве.

Одиноких бабочек почти не было, в воздухе сновали пары, а еще чаще – небольшие группы. Вопреки здравому смыслу, Наан казалось, что кто-то может здесь узнать ее, и она вздрагивала от каждого громкого восклицания. Но никому

до нее не было ни малейшего дела, и, понемногу успокоившись, она стала внимательнее приглядываться к окружающему.

Вид у большинства бабочек был праздный и беспечный. Принадлежность к тем или иным кланам Наан могла определить очень редко: одежда столичных жителей не походила на ту, которую ее учила «расшифровывать» в Фоли Дипт-Реиль. Изредка попадались бабочки, облаченные в светло-голубые одежды энергетиков; легко узнавались воины. Но профессии большинства остальных оставались для Наан загадкой. Кроме того, многие самки были одеты так экстравагантно и ярко, что было ясно: их наряды предназначены прежде всего для украшения и никакой информации в себе не несут.

Ей нравилось тут. И она даже почти забыла обо всех свалившихся на ее голову напастях… Глазея на бабочек и на величественные фасады каменных и хитинопластовых жилищ, Наан довольно долго без цели порхала по улицам, пока не заметила, что в какой-то момент множество горожан двинулись в одном направлении. Наан пристроилась к этому потоку и вскоре оказалась на обширной и ярко освещенной площади, покрытой ковром мягкой шелковистой травы и уставленной по периметру какой-то громоздкой аппаратурой.

Под охраной стражников возле странных машин, имеющих чуждые всему, что видела Наан прежде, очертания, суетились энергетики и самцы в незнакомых полосатых черно-белых формах.

Десятки тысяч бабочек уже находились на площади. Они не порхали над землей, а стояли, сложив крылья, по-видимому, приготовившись находиться тут долго. Переговариваясь полушепотом, все они явно чего-то ожидали. Наан догадалась, что ей предстоит стать свидетельницей какого-то зрелища, ранее, в провинциальной глуши, недоступного ей. И не ошиблась.

Сперва под аккомпанемент взволнованного вздоха толпы на концах возвышавшихся над прочей техникой металлических шестов засветились слабые бирюзовые искорки. Они разгорались все ярче и вскоре освещали уже всю площадь. Наан вспомнился рассказ кастрата-репетитора о свечении живых камней на диадемах Посвященных маака времен святой Ливьен и подумала, что видит сейчас нечто родственное этому явлению.

Внезапно тишина сменилась пленительными звуками незнакомых музыкальных инструментов. Волны гармоничных созвучий окутали Наан, и одновременно с этим легкий ветерок донес до ее ноздрей букет запахов, прекраснее которого она не обоняла никогда в жизни.

Тем временем над центром площади повис возникший из ниоткуда веретенообразный клубок разноцветных огней. Вращаясь медленным вихрем и переливаясь всеми цветами радуги, он стал увеличиваться

в размерах, и больше всего это походило на рост волшебного бутона из легенды ураний. Наан замерла, завороженная этим прекрасным видом.

И вдруг оказалось, что это действительно бутон. Под восхищенные возгласы собравшихся он распался на пять лепестков; и у Наан перехватило дыхание и подкосились колени от того, кого она увидела внутри.

Это был Лабастьер. Фигура его и без того возвышалась над зданиями, а в считанные секунды она выросла до еще более исполинских размеров – в три-четыре раза превышающих высоту жилищ. Казалось, император чуть ли не касается головой флуонового купола.

Махаоны повалились на колени, и, дрожа, Наан поспешила поступить также.

Лик Внука Бога блистал величественной улыбкой. Взгляд же его был столь проницательным, что Наан, устрашившись быть узнанной, прикрыла ладонью лицо и смотрела сквозь щель между пальцами. Но император ее не замечал. Оглядев своих подданных, каждый из которых мог уместиться на фаланге его мизинца, он изрек:

– Приветствую вас, возлюбленные дети мои, граждане великого Города махаон.

Его голос, усиленный отзвуками раскатистого эха, мощной волной прокатился над площадью. Толпа взревела в ответ. Переждав крики, Лабастьер продолжил:

– С нашей традиционной встречи не прошло обычного годового срока. – (Наан догадалась, что подобное представление жители столицы лицезреют ежегодно. Скорее всего, в День Начала Эпохи Стабильности.) – Я знаю, все вы были удивлены объявлением о незапланированной встрече со мной. Но, надеюсь, вы не огорчены этим?

Зрители вновь ответили бурей восторженных возгласов.

– Но сегодня я не буду рассказывать и показывать вам, как возросло могущество Объединенной Империи за истекший срок. Всему – свое время. Причина того, зачем я собрал вас – иная.

Император протянул руку, и на его ладони возникла маленькая голубая фигурка. Она быстро росла, и вскоре уже можно было разглядеть, что это – бабочка. Самка. Она становилась все больше, и Наан показалось, что в этой фигуре есть что-то знакомое ей… И тут она испытала настоящий шок. На ладони императора стояла… она сама.

– Вглядитесь внимательно, – молвил император торжественно и скорбно. – Перед вами – моя Невеста из провинции Фоли, Наан рода Мари, свершившая то, чего не случалось еще за три столетия моего правления: бежавшая из моей цитадели…

По площади пробежала волна недоверчивого ропота. Наан, чуть придя в себя, во все глаза разглядывала свой объемный фантом. Бабочка на ладони Лабастьера вела себя живо и естественно. Вот она поправила волосы и, переступив с ноги на ногу, приняла непринужденную позу…