Цветы на подоконнике

Пестрово Клавдия Прокофьевна

«Задымились в низком небе тучи…»

Задымились в низком небе тучи, Беспокойным полотном Сезанна, Задышала, тяжко и могуче, Хмурая громада океана. Ветер с моря, резкими толчками, Бьется в ставни на моем окошке. Кипарисы темными рядами, Пригибаясь, слушают сторожко. По садам алеют — на прощанье, Георгин последние кораллы И на летний буйный жар желаний Веет осень влажным опахалом.

Туман

Отчаянно гудели пароходы, Как будто с неба. Где была вода И где к воде спускались неба своды — Не видно. Всё, как мутная слюда. Маячили деревьев привиденья. Вселяли жуть незримые шаги И фонарей

оранжевые звенья Бросали в ночь дрожащие круги. И таял след последних очертаний В испуге затаившейся земли. А где-то, — одиноко, — в океане, Потерянно, взывали корабли.

Бессонница

Зудит комар. Прильнула ночь к балкону. Ребристое застыло море крыш. Четвертый час. Погасли все Неоны. Летучая чертит зигзаги мышь И горы ящиков — салат, капусту, Цыплят, петрушки свежие пучки — Для пасти жадной миллионноустой, Гремучие, везут грузовики. Дома все крепко спят. Лишь, одиноко, Плюясь зловонным дымом из трубы, Сияет каменный квадрат, стооко, — Всю ночь снуют в нем бледные рабы… Бледнея, незаметно, гаснут звезды И вдруг, все сразу, тухнут фонари. В саду напротив, на росистых гнездах, Шепчась, проснулись птицы, ждут зари И, высоко воздвигнутые в небо, Вдруг засквозили, клетками, леса. Еще квадрат… Где будет, ради хлеба, Всю ночь усталый люд клясть небеса…

Ангел счастья

Сияли блестки золота в эфире, Слетая с крыльев радужной пургой, — То Ангел Счастья пролетал над миром, Прекрасный, лучезарный и… слепой… Плевки, бутылки, крысы, тараканы… Как в язвах весь заплесневелый двор, Где пес визжал и бился на аркане И грыз, от голода, гнилой забор. Где — маленький, большеголовый, жалкий, Среди отбросов мерзостных бродя, Запустит в чахлого котенка палкой И пакостно хохочет, — попадя. От этих слепленных, слепых домишек Нет к добрым чувствам радостных дорог. Из этих тонкошеих злых детишек Никто не слышал дома слово: Бог… Тут, по субботам, в опьяненьи диком, Отец посуду исступленно бьет И новорожденный исходит криком А мать храпит, разинув темный рот… … Коснутся ль блестки счастья, слепо рея И этих?.. Небывалою весной?.. Но с каждой ночью, голос все слабее Ребенка, плачущего за стеной.

Всякое дыхание…

Трамвая нет. Дождь зачастил не в шутку. Бьет ветер. Потемнел асфальт от брызг. Запахло сыростью и пылью в будке И, в шуме дождика — собачий визг. Вокруг прохожих — скрытых под зонтами, Угрюмых, злых, стремящихся домой, Усталый, мокрый, с впавшими боками, Повизгивая, бродит, «брат меньшой». Бездомный пес, ты никому не нужен, Напрасно ласков взор умильный твой. Один спешит в театр, другой на ужин, Нет никого, кто б взял тебя с собой. Как объяснить тебе мои докуки?.. Что дома я — не дома, дом — чужой. Что я моту?., Лишь сжать, до боли, руки, Лицом к лицу с реальностью крутой. И я кручу, кручу на сумке пряжку, Стараясь оправдаться пред тобой. Я бормочу, что с улицы бродяжку Не смею я вести к себе домой. Как нам с тобой понять, неумным, жалким, Что на земле, прекрасней кущи роз! Нужны — зачем-то — писк котят на свалке И твой бездомный вопль, мой бедный пес. И так стоим, на улице пустынной, Ты — потому, что некудаидти, Я — с гневным сердцем от судьбы звериной, Растерянно стою, стыдясь уйти. Потом, вздохнув, ты лег на тротуаре (Покорно так) и горестно застыл. Вбежав в трамвай, я слышу, как в кошмаре, Как ты негромко, жалобно завыл… И ночью той, мучительной, бессонной, Я не могла заснуть, придя домой — Все чудилось, сквозь дождик монотонный, Что слышуя смиренный, тихий вой. Все жгли меня вопросы без ответа — Как их решить?.. Как мне прозреть, слепой? Зачем всё так?.. Как страшно жить на свете!.. Какславословить жизнь, паря душой?..

«Клубился город мокрою толпой…»

Клубился

город мокрою толпой. Котенок вымокший, чихая тихо, — Асфальтовой пустыни злое Лихо, — Бродил, как тень, по мокрой мостовой. Он, синегубо раззевая пасть, Мяукает, беспомощно-беззвучно. Скользит в воде, стараясь не упасть И людям в ноги тычется докучно. Дрожит на улице больной зверек. Гранитные сердца неумолимы. Снует толпа, спешит. Проходят мимо…

Звериный рай

Пахнут розы. Звезды блещут ярко. Вся в цвету прекрасная земля! Нить прядет седая, злая Парка, В темных пальцах вьется жизнь моя. Ужас, горе, страхи, униженья — Всё на нитку!.. Старая карга! А вокруг — восторг и песнопенья! Волны сини!.. Ярки берега!.. И когда обид, потерь и скверны Чаша перельется через край — Ангел строгий, в шуме крыльев мерном, Унесет меня в Звериный Рай. Там, в просторах золотых и синих, Многих, многих я друзей найду. Мне навстречу, бросив апельсины, Закартавит звонко какаду. Он, соседской кошкою помятый, Перестал дышать в моих руках. Будь здоров, мой милый друг крылатый! Хорошо ли в Божеских садах? Ласково потрется мне о ноги Кошка, заболевшая паршой. Каждый уходил с ее дороги, Хоть жалел, конечно, всей душой… Вот и ты, бездомная собака, Тычешь в руку мне холодный нос. Ты прости мне, что тогда, заплакав, Я сбежала ночью, милый пес. Только постояла, сердцем тлея, Только покормила пирожком… Это кто мне там щекочет шею? Скворушка, с простреленным крылом! Вишь, какой! И перья — заблестели! Больно ты тогда был неказист. Улетел ты через три недели, — Помню, до сих пор, веселый свист! Вот мартышка — черные ладони, Помнишь тот банан, тогда, зимой? Вот, сгоревший в шахте, белый пони, Вон и конь, ободранный живой… Вот оно, пришло, — что вы искали! То убежище от всяких бед, Где ни униженья, ни печали, Где ни воздыханий больше нет. Тут никто нам — никогда! — не скажет: Прочь, бродяга!.. Нечего смотреть! Не заморит голодом, не свяжет, Не прогонит, не поднимет плеть… …Знаю, — будет, будет так, когда я Грохнусь навзничь в жизненном бою И застыну, горькая и злая, Чтоб очнуться в ласковом раю…

«Я даже больше не молюсь…»

Я даже больше не молюсь, — Лишь только пред Твоей иконой Я ставлю свежие цветы, Немой смиренной обороной. Мне жизни не понять вовек. Живу, грешу и горько каюсь И пред молчанием Твоим Неоднократно отрекаюсь. О, нет!.. Я больше не молюсь, — Отступнице ли ждать пощады? — И только свежие цветы Я приношу Тебе из сада…

«Дней отмерянных рвется намётка…»

Дней отмерянных рвется намётка. Жизнь ускользает попусту, зря. Вспомнишь, зачем-то — в снегу решетка… Снег крутился вокруг фонаря… Лжет надежда, прекрасная лгунья: — Подожди… Что-то там, впереди!.. — Как томится душа в полнолунье, Закипая слезами в груди. Подводи, если хочешь, итоги, Как скупец у пустого ларя — Вот, она — уже тут, — на пороге!.. …Снег крутился вокруг фонаря…

«Свершилось. Глупость победила разум…»

Свершилось. Глупость победила разум. От злых безумцев отстранился Бог. Нажаты кнопки. Смерть объяла сразу Весь север, юг… и запад и восток. Огонь и дым… Милльоны миллионов… Брат брату не успел сказать «Прощай!»… ……………………………………………… Утихли человеческие стоны. Навеки замер щебет птичьих стай. Не стало рыб в прохладе вод зеленой, Ни топота степного табуна, Ни гуда пчел в шиповнике сожженном… Царила жуткая повсюду тишина. Как прежде бьет о брег волна морская, Закат янтарный золотит поля. Безмолвная, нагой красой сияя, Летит в пространстве мертвая Земля.