Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
– Кто это там смеется? Откуда этот дым? – спросил Симэнь и велел Дайаню узнать, в чем дело.
Чуньмэй, одетая в новенькую белую шелковую кофту, поверх которой красовалась отделанная золотом ярко-красная безрукавка, сидела в кресле.
– Вот неуклюжая негодница! – заругала она Юйсяо, когда та опрокинула вино. – Увидела парня и себя не помнит! Ишь, разошлась! Кувшин пролили и хохочут. А чего тут смешного! Огонь залили и продымили всех.
Юйсяо, услышав, как ее ругает Чуньмэй, умолкла и удалилась, а испуганный Шутун направился к хозяину.
– Я вино подогревал и кувшин опрокинул, – сказал он.
Симэнь не стал допытываться,
Тем временем жена Бэнь Дичуаня заранее разузнала, когда Юэнян уйдет в гости, приготовила закусок и фруктов и послала дочь Чжанъэр пригласить Чуньмэй, Юйсяо, Инчунь и Ланьсян. Ведь они были любимицами хозяина. Чжанъэр провели к Ли Цзяоэр.
– Ступай к батюшке! – сказала Цзяоэр. – Я тут былинка, сама подмоги ищу.
Обратились к Сунь Сюээ, но та тоже не посмела пойти к хозяину.
Настало время зажигать фонари, и жена Бэня опять отправила Чжанъэр. Ланьсян посылала к хозяину Юйсяо. Юйсяо подговаривала Инчунь, а Инчунь указывала на Чуньмэй. Потом решили все идти к Ли Цзяоэр, упросить ее поговорить с Симэнем. Однако Чуньмэй сидела как вкопанная.
– Будто вас никогда не кормили, негодницы! – бранила она Юйсяо и всех остальных. – Как позвали на угощенье, так уж и невтерпеж. Никуда я не пойду и за вас просить не стану. Забегали, как голодные духи, а к чему суета, неизвестно. Хотела бы я увидеть хоть одним глазком.
Инчунь, Юйсяо и Ланьсян, разодетые по-праздничному, вышли, но спроситься боялись. А Чуньмэй продолжала сидеть на своем месте.
– Ладно, я пойду батюшку попрошу! – сказал наконец Шутун, завидев пришедшую опять Чжанъэр. – Пусть меня батюшка ругает.
Шутун приблизился к Симэню и, прикрывая рот, зашептал ему на ухо:
– Жена Бэнь Дичуаня наших служанок к себе на праздник зовет. Они послали меня попросить разрешения.
Чуть погодя Шутун выбежал к служанкам.
– Разрешил! – крикнул он. – Мне спасибо говорите. Наказал долго не задерживаться.
Чуньмэй не спеша направилась к себе попудриться и привести себя в порядок. Вскоре они ушли. Шутун чуть отодвинул ширму, давая им дорогу.
Завидев хозяйских служанок, жена Бэня была так обрадована, будто к ней спустились феи небесные. Хозяйка провела их к себе в комнату, где горели обтянутые узорным газом фонари. Стол был красиво сервирован. Закуски и весенние яства стояли самые разнообразные. Хозяйка, обращаясь к Чуньмэй, называла ее барышней Старшей, Инчунь – барышней Второй, Юйсяо – Третьей, а Ланьсян – Четвертой. Хозяйка и гостьи обменялись взаимными приветствиями. Была приглашена и тетушка Хань, жена магометанина Ханя. Для остальных домашних стоял поодаль особый стол.
Чуньмэй и Инчунь заняли почетные места, против них сели Юйсяо и Ланьсян, а хозяйка и тетушка Хань разместились по обеим сторонам. Чжанъэр подогревала вино и подавала закуски, но тут мы их и оставим.
Симэнь подозвал музыкантов и велел им сыграть цикл романсов – «Ветер восточный как будто крепчает, радость уже недалеко».
Подали новогодние пирожные-розочки, и у каждого в руках появились золотые или серебряные ложечки. Ароматные вкусные пирожные так и таяли во рту. Они были как нельзя кстати на праздничном столе.
Ли Мин и Ван Чжу взяли инструменты и запели заказанный Симэнем романс. Пели они выразительно, не спеша. Голоса их красиво сливались в такт с музыкой.
Равнина в дымке предрассветной Смеётся,На мотив «Многия лета»:
Цветы абрикоса снежинок белей, А рядом чернеют плоды сливы-мэй, И пеной реки захлестнуло мосток. Толпятся торговцы и уличный сброд, А рядом, за белой стеной, у господ Красотки задорной звенит голосок. Несется с качелей девчоночий визг. Корзину цветов опускаю я вниз И вверх со съестным подымаю лоток.На мотив «О, как прекрасно!»:
Весной все ладно – и хмельной цветок, И винных лавок вывески цветные. И благодарный иволги свисток, И отзвук парный будто бы впервые. В цветущих ветках вишен белобровых Закружит ветер мотыльков махровых. А мы вдвоем под тополем все ночи. И водоём цветами нас промочит.На мотив «Туфелек алый узор»:
Слышу звуки рожка и свирели, Жемчугов на карнизах не счесть. Мы в пирах молодых угорели. В небе виснет прощальная песнь. Нас с тобой заливает луна. Её свет мы испили сполна.Заключительная ария:
Среди душистых трав усни. Весны цветущий нрав вкуси. Пусть промелькнут в пирах все дни. Мы встретим жизни крах одни.Но оставим певцов, а расскажем о Дайане и Чэнь Цзинцзи.
Забрали они с собой потешные огни и хлопушки, прихватили двоих солдат и с фонарями направились к жене У Старшего за У Юэнян и остальными хозяйками.
Между тем в гостиной с гостьями пировали жены У Старшего, У Второго и У Шуньчэня. Барышня Юй услаждала их пением. Пир был в самом разгаре, когда появился Цзинцзи.
– Вас деверек примет, – сказала супруга У Старшего. – А то муж в управе. Следит, как перепись идет.
Накрыли стол, расставили яства и сладости, вино и закуски. У Второй сел за стол с Цзинцзи, а Дайань прошел к Юэнян.
– Меня батюшка за вами прислал, – сказал он. – Матушкам, говорит, лучше пораньше домой воротиться, а то народу будет много – не проберешься. Мы с зятюшкой прибыли.
Юэнян продолжала сердиться на Дайаня и не вымолвила ни слова.
– Покорми Дайаня! – наказала Лайдину хозяйка.