Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Автор неизвестен

Сквозь чрево досточтенной Чжан ступай в сей мир.

Лишь слева на локте младенческой руки

Впишу иероглифов две красные строки.

То явится в перерождении Хуан,

Чей муж никчемный в прошлой жизни был Линфан.

Даровано мужское ей перерожденье

И долголетие за тягу к просвещенью.

Пусть Чжан взлелеет сына, как бесценный дар,

Отцовство – чудо, если ты уже столь стар».

Поет на мотив «Креповое черное платье»:

В

точности осуществился государя план – Обрела мужское тело, стала Чжан – Хуан. И богач расцвел от счастья. Сын в три года повзрослел, В семь – явил он светлый разум и в науках преуспел. Редкостным Талантом звали – зарекли от бед. Первым тронный сдал экзамен в восемнадцать лет.

Так вот. Выдержал восемнадцатилетний Чжан Цзюньда – Редкостный Талант экзамены и занял пост уездного правителя Наньхуа в Цаочжоу. Как вступил он в должность, первым делом занялся казенными налогами, потом обсудил дела управы и тут вспомнился ему прежний дом. Велит он двоим посыльным: «Идите пригласите Чжао Линфана. Поговорить надобно». Посыльные без промедления направились к дому Чжао и пригласили Линфана.

Произносит, словно прозу [52]:

Линфан один в своем дому читал каноны –

Усердно он молился Будде.

Когда посыльные вошли к нему с поклоном

И он узнал, в чем дело, – тут же

Собрался, приоделся чинно по параду

И вышел посетить управу.

Войдя, он поклонился в зале по обряду.

Его почтил сановник главный –

Правитель Чжан! Он принял мясника на славу!

И усадил его с почтеньем.

Любезностями обменялись по уставу,

Подали слуги угощенье.

«Ты, сударь, – мой хозяин и супруг Линфан

Из рода Чжао. Приглядись!

Ведь я – жена твоя, умершая Хуан.

Мужчиною вернулась в жизнь.

Не веришь? Отойдем на тихую веранду,

Сниму одежды при свече:

Там надпись киноварная вещает правду

Иероглифами на плече.

Что дочка старшая, любимица, уже

Живет женой в ином дому,

Что младшей дочки муж – достойный Цао Жэнь

И предана она ему.

Тоскует сын о матери почтительный,

Ухаживает за могилой.

Давай-ка сядем на коней стремительных,

На кладбище поскачем, милый!»

Правитель и Линфан с детьми пошли на могилу Хуан. Открыли гроб. Хуан лежала как живая. Они вернулись домой и семь дней служили панихиды. Линфан читал «Алмазную сутру». Тогда опустилось благовещее облако, и все впятером на облаке вознеслись на небеса.

Тому свидетельством напев на мотив «Отшельник у реки»:

Заслуги праведной Хуан по праву оцените: Вошла она с детьми и мужем в райскую обитель. Кто добродетелен в миру и чтит ученье Будды, Того и бодхисаттва

милосердья [53]не забудет.

Заключение:

Драгоценный свиток уже завершен Совершенство Будды уже нам известно. В мире дхармы [54]все, наделенное чувством [55], Победит сей мир. Да придет торжество! Да вручим себя Будде [56]! Ученье едино, безмерно, Совершенною правит оно пустотой И в центре стоит океана буддизма, Повсюду блуждает, Везде побуждает Все реки, пески Вернуться, сойтись В мир Чистой земли И в счастье молитв. Склоняясь, даем мы обет Учения словом И именем Будды, Что ввысь достигает Небесного рая, А вниз проникает В подземное царство. Воспомнившие Будду – отрешатся от мира сансары; Творящие злодейства – век на дне преисподней увязнут. Достигшим просветленья – путь спасения Будда укажет. И воссияет свет, И озарит он десять направлений! Опустится на запад и восток, Вернется в отраженьи, Установившийся на севере и юге, Достигнет всех домов. Взойдем к концу перерождений – пристанет к берегу ладья. Ребенок встретит мать родную – свернется снова в эмбрион. Три драгоценности отныне – пребудут в нас сохранены! И успокоятся навеки – людские страсти и умы.

Псалом гласит:

Всем когортам грехов, что творимы людьми, От начала начал до сих пор нет изводу. От Чудесной горы [57]разбрелися они, Утеряли великую первоприроду. В четырех видах жизней [58]есть искорка будды [59]– Приведет она всех к возрождениям чудным. Свое первое благодаренье [60] шлем мы Небу с Землею за милость рождения. А второе шлем благодаренье Ясну Солнцу с Луною за дар озаренья. Наше третие благодаренье – всем владыкам земли и воды за их милость, А четвертое благодаренье шлем отцу мы и матери, что нас вскормили. Наше пятое благодаренье – патриархам, Закон преподавшим глубоко, А шестое шлем благодаренье душам тех, чьи тела схоронили до срока [61]… Мудрость величава во спасенье – Маха праджня парамита [62]!!!

Мать Сюэ кончила чтение. Шла вторая ночная стража. Юаньсяо, из покоев Ли Цзяоэр, подала чай. Потом Ланьсян, горничная Мэн Юйлоу, поставила на стол всевозможные деликатесы, фрукты и кувшин вина. Появился чайник с лучшим чаем. Ланьсян налила чашки супруге У Старшего, Дуань Старшей, Ли Гуйцзе и остальным гостьям. Юэнян велела Юйсяо подать четыре блюда печенья и сладостей. Чаем угостили и трех монахинь.

– После матушек наставниц пора мне спеть, – сказала Гуйцзе.

– Какая ты услужливая, Гуйцзе! – заметила Юэнян. – Покою не знаешь.