Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Однако оставим их, и расскажем о Симэнь Цине.
Когда Симэнь по возвращении из Синьхэкоу от Цая Девятого спешился у ворот, к нему обратился Пинъань.
– Господин Хэ присылал посыльного из управы, – докладывал привратник. – Приглашает вас завтра в управу на допрос задержанной шайки грабителей. Его сиятельство Ху целую сотню календарей на новый год прислали. От коменданта Цзина принесли свиную тушу, жбан вина и четыре пакета с серебром. Подношения зятюшка принял, но ответ без вас дать не решился. Под вечер его слуга опять вас, батюшка, спрашивал. Визитную
Потом Дайань вручил хозяину ответ цензора Суна.
– Его сиятельство Сун обещали завтра рассчитаться, – докладывал Дайань. – Меня и носильщиков наградили пятью цянями и передали сто календарей.
Симэнь позвал Чэнь Цзинцзи и велел отнести пакеты с серебром к хозяйке в дальние покои, а сам направился в залу.
Тем временем Чуньхун поторопился в залу.
– Батюшка воротились, а вы все веселитесь? – обратился он к Чуньмэй.
– Вот дикарь арестант! – заругалась горничная. – «Батюшка воротились»… А нам-то какое до него дело?! Раз нет матушки, он сюда не заглянет.
И они, как ни в чем не бывало, продолжали веселый пир.
Симэнь же проследовал в покои Юэнян. Там расположились старшая невестка У, монахини и остальные. Юйсяо помогла хозяину раздеться. Симэнь сел. Ему тотчас же накрыли стол. Он позвал Лайсина и отдал распоряжения относительно предстоящих приемов:
– Тридцатого цензор Сун устраивает у нас проводы губернатору Хоу, первого надо будет заколоть свинью и барана для семейного жертвоприношения, а третьего – угощение командира Чжоу и дворцовых смотрителей Лю и Сюэ по случаю их повышения в должности.
Слуга удалился.
– Какого вина изволите, батюшка? – спросила Симэня стоявшая рядом Юйсяо.
– Открой-ка жбан бобового, которое прислал комендант Цзин. Надо попробовать, что это за вино.
Вернулся с ответом Лайань.
Юйсяо поспешно принесла вино и, откупорив жбан, наполнила чарку, которую поднесла Симэню. Он отпил глоток чистого, как янтарь, ароматного напитка и приказал:
– Его буду пить.
Вскоре на столе появились закуски.
Пока Симэнь пировал в хозяйских покоях, Лайань и солдаты с фонарями вечером проводили Юэнян и остальных жен домой. На Юэнян была горностаевая шуба, расшитая золотом светло-коричневая атласная кофта и нежно-голубая юбка.
Ли Цзяоэр и остальные жены были в собольих шубах, белых шелковых кофтах и вытканных золотом лиловых юбках. Юэнян не могла не обратить внимания на то, что Цзиньлянь вырядилась в шубу Ли Пинъэр, а свою шубу отдала Сунь Сюээ.
Прибывшие вошли в покои хозяйки и приветствовали Симэня. Только Сюээ склонилась в земном поклоне сначала перед Симэнем, потом перед Юэнян. Женщины прошли в гостиную, где поклонились старшей невестке У и монахиням. Юэнян села и повела разговор с Симэнем.
– Супруга Ина была так обрадована, увидев нас всех, – говорила она. – За столом собралось больше десяти человек. Были соседка Ма и жена Ина Старшего Ду Вторая. Двух певиц звали.
– И Чуньхуа, рабское ее отродье, тоже к вам выходила? – спросил Симэнь.
– А почему ж нет? – удивилась Юэнян. – Что она, дух бесплотный, что ли? У нее вроде и нос и глаза – все на месте.
– Ей, черной кости, рабскому отродью, только бы свиней кормить.
– Ну что ты болтаешь? – срезала его хозяйка. – Слушать не хочется. По-твоему только ты подобрал красавиц одну к другой, только тебе можно ими хвастаться, да?
Тут в разговор вступил стоявший сбоку Ван Цзин.
– Дядя Ин как матушек увидел, даже выйти не решился, – говорил он. – В пристройку увильнул и давай в щелку за матушками подглядывать. Совесть, говорю, у тебя есть, почтеннейший? Зачем же украдкой-то подглядываешь? Так он на меня с кулаками набросился.
От хохота Симэнь так сощурился, что глазных щелок не видно было.
– Вот Попрошайка разбойник! – заругался он, наконец. – Погоди же, только ко мне приди, я тебе глаза мукой засыплю.
– Вот, вот, – подтвердил Ван Цзин.
– Чепуху ты болтаешь, негодник! – отрезала Юэнян. – Зачем человека напрасно оговаривать?! Его и следа не было видно. Где он за нами подглядывал? Он только перед нашим уходом и вышел.
Ван Цзин вскоре ушел. Юэнян поднялась и пошла в гостиную, где приветствовала старшую невестку У и монахинь. Падчерица, Юйсяо и остальная прислуга склонилась перед хозяйкой в земном поклоне.
– А где же барышня Шэнь? – сразу спросила Юэнян.
Никто не решался рта раскрыть.
– Барышня Шэнь домой ушла, – наконец, сказала Юйсяо.
– Почему ж она меня не дождалась? – продолжала недоумевать хозяйка.
Тут супруга У Старшего, будучи не в состоянии больше скрывать происшедшее, рассказала, как на певицу обрушилась Чуньмэй.
– Ну, не захотела петь и что ж такого? – говорила в раздражении Юэнян. – А ругать к чему? Тем более служанке! Совсем не пристало распоясываться! А впрочем, когда в доме нет настоящего хозяина, тогда и прислуга порядка не знает. И на что только это похоже? – Юэнян обернулась в сторону Цзиньлянь и продолжала. – А ты, если твоя горничная распускается, должна ее приструнить.
– Я такой невежды-упрямицы отродясь не встречала, – заговорила, улыбаясь, Цзиньлянь. – Ветер не дунет, дерево не закачается. Раз ты по домам ходишь, знай свое дело – пой, когда тебя просят. Нечего на рожон лезть. Кто ей велел зазнаваться?! Права Чуньмэй, что ей все прямо в глаза сказала. Впредь не будет задираться.
– На язык ты бойка, спору нет, – продолжала Юэнян. – По-твоему выходит, пусть на всех без разбору бросается, всех из дому гонит? Стало быть, и урезонить ее не моги?