Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Автор неизвестен

– Поди сюда! – окликнула его Цзиньлянь. – Скажи, неужели с ней на всю ночь останешься? Постыдился бы служанок. Не задерживай ее, смотри. Дело сделай и отпусти.

– А кто на всю ночь собирается?! – возразил Симэнь и пошел.

– Погоди ты! – опять крикнула она. – Видать, невтерпеж? Слушай, что тебе говорят.

– Ну что?

– Спать с ней разрешаю, но чтоб лишнего у меня не болтать! Чтоб потом перед нами не куражилась, нос не задирала. Смотри, узнаю, тогда на глаза мне не показывайся. Отгрызу то, что у тебя там снизу.

– Вот потаскушка негодная! Тебе человека загубить ничего не стоит.

С

этими словами Симэнь ушел.

– Пусть его идет, – уговаривала хозяйку Чуньмэй. – Чего вы его держите? Что свекровь ворчит, сноха мимо ушей пропускает. А то на вас больше злиться будет. Чем время терять, давайте в шашки сыграем, матушка.

Чуньмэй велела Цюцзюй запереть калитку. На столе появились доска и шашки.

– Матушка спит? – спросила горничную Цзиньлянь.

– Давно почивает, – отвечала Чуньмэй. – Как из дальних покоев пришла.

Не будем говорить, как играли в шашки Цзиньлянь и Чуньмэй. Расскажем о Симэнь Цине. Когда он отдернул дверную занавеску и вошел в покои Ли Пинъэр, то Жуи, Инчунь и Сючунь ужинали на кане. Завидев хозяина, они тотчас же встали.

– Ужинайте, ужинайте! – сказал Симэнь и, пройдя в гостиную, опустился в кресло против портрета Пинъэр. Немного погодя появилась сияющая Жуи.

– Холодно здесь, батюшка, – сказала она. – Прошли бы во внутренние покои.

Симэнь протянул руки и, заключив ее в объятия, поцеловал. В спальне они сели около кровати. На углях кипел чай. Инчунь сейчас же подала чашечку Симэню. Жуи стояла близ кана и грелась у жаровни.

– Вам, батюшка, и выпить не пришлось, – заговорила она. – Гости вон как рано разъехались.

– Если б не завтрашний визит к его сиятельству Цаю на корабль, мы бы еще посидели.

– Выпейте винца, батюшка, – продолжала Жуи и обратилась к служанке: – Ступай подогрей вина. А закуски у нас найдутся. С прошлого раза от жертвенного стола покойной матушке остались. Рис мы съели, а до цзиньхуаского вина и закусок даже не дотрагивались. Вам оставили.

– Ели бы сами, – отвечал Симэнь и наказал: – Из закусок дайте только что повкуснее. В цзиньхуаское вино я не хочу. – Он обернулся к Сючунь: – Зажги фонарь и сходи в грот Весны. Налей там в кабинете из жбана виноградного. Ван Цзин тебе покажет. Я виноградного выпью.

– Слушаюсь! – отвечала служанка и, поклонившись, пошла с фонарем в сад.

Инчунь поспешно расставляла на столе закуски.

– Сестрица, – обратилась к ней Жуи, – открой-ка короб. Надо батюшке к вину-то лакомства поставить.

Жуи подошла к лампе и стала доставать из короба всевозможные кушанья. На столе появились утятина, голубятина, маринованная рыба, лапша с бобовыми ростками, приправленная молодым душистым луком медуза, мясные сосиски с потрохами, залитая желтым соусом серебряная лапша-рыба и вареные бамбуковые ростки с салатной горчицей. Перед Симэнем поставили также вычищенные до блеску два кубка на подставках и палочки.

Тут подоспела с кувшином виноградного и Сючунь. Вино процедили и подогрели, после чего Жуи наполнила кубок и поднесла хозяину. Симэнь поднес кубок к губам. Густо-красный напиток издавал необыкновенно тонкий аромат. Жуи встала поближе, у самого стола. Она наполняла кубок и подавала к вину жареные каштаны.

Инчунь смекнула, в чем дело, и удалилась в кухню к Сючунь. Когда они остались вдвоем,

Симэнь пригласил Жуи к себе на колени. Они обнялись и пили из уст в уста. Жуи грызла орехи и угощала ими Симэня. Он расстегнул ее бледно-зеленую шелковую кофту и, прильнув к ее нежно-белой груди, поиграл сосками.

– Дитя мое! – восклицал он восторженно. – Мне, твоему возлюбленному, милее всего эта белизна, – такая же, как у твоей покойной матушки. Когда я обнимаю тебя, мне кажется, я обнимаю ее.

– Что вы говорите, батюшка! – Жуи засмеялась. – Моя матушка нежнее и белее меня была. Матушка Пятая тоже собой хороша, но тело у нее розовыми пятнами – так, ничего особенного. Матушка Старшая и Третья – вот белизной взяли. Правда, у Третьей рябинок многовато. Зато матушка Сюээ – красавица, ничего не скажешь. И бела и стройна. – Жуи помолчала и заговорила о другом: – Я вам, батюшка, вот что хочу сказать. Сестрица Инчунь собирается мне подарить заколку-восемь бессмертных, а у вас, батюшка, попросить к новогодним празднествам золотого тигренка, которого наша матушка носила. Вы ей дадите?

– Если у тебя нет драгоценностей, я отнесу золота ювелиру и закажу тебе заколку, – сказал Симэнь. – А сундук с головными украшениями и драгоценностями твоей матушки хранится в дальних покоях у хозяйки, так что неловко спрашивать.

– Ладно, согласилась Жуи. – Тогда и мне тигренка закажите, хорошо?

Она земным поклоном поблагодарила хозяина, после чего пир продолжался.

– Батюшка, сестриц бы надо позвать, – предложила, наконец, Жуи. – Пусть по чарочке выпьют. Не обиделись бы.

Симэнь крикнул Инчунь, но она не отозвалась. Тогда Жуи сама пошла в кухню.

– Сестрица, тебя батюшка зовет, сказала она Инчунь.

Когда горничная подошла к столу, Симэнь велел Жуи налить ей чарку и положить закусок. Инчунь осушила чарку и, стоя у стола, стала закусывать.

– Надо бы и сестрицу Сючунь позвать, – обратилась к ней Жуи. Инчунь удалилась.

– Она не придет, – сказала Инчунь, вернувшись из кухни, а немного погодя забрала с кана постель и пошла на ночлег. – Не хочу в гостиной на скамейке ночь коротать. Пойду на кан, к Сючунь под бок. Чай там кипит батюшке, сама тогда нальешь.

– Прикрой заднюю дверь, – наказала Жуи. – Я потом запру.

Инчунь удалилась. Немного погодя Жуи собрала со стола посуду, подала Симэнь чай, а сама пошла запереть дверь.

На всякий случай она разобрала для хозяина постель, как следует согрела шелковое одеяло и расшитые подушки.

– Вы где будете спать, батюшка? – спросила она. – На кане или на кровати?

– Давай на кровати.

Жуи расстелила перину и позвала Симэня, чтобы помочь ему снять туфли и чулки, а сама после омовения заперла дверь, поставила на столик у кровати лампу и, раздевшись, забралась под одеяло. Они лежали обнявшись. Жуи играла с Симэнем. Она мяла руками его предмет, который, подтянутый подпругой, являл вид грозный и устрашающий. Она радовалась и в то же время побаивалась. Они целовались, крепко прильнув друг к другу. Опасаясь как бы не простыла Жуи, которая лежала на спине под одеялом совершенно голой, Симэнь прикрыл ей грудь нагрудником, ухватил за обе ноги и, собравшись с силами, начал заталкивать и выдергивать. Женщина порывисто дышала, и от его молотьбы действий лицо ее горело огнем.