Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (???)
Шрифт:
– Брат Девятый, мы ведь с тобой старинные друзья, так что обойдемся и без церемоний. Встань, прошу тебя!
– То было когда-то, – не унимался Хэ. – Теперь совсем другое дело. Я – человек ничтожный, вам не ровня.
И он встал сбоку. Симэнь угостил его чашкой чая.
– И зачем ты, брат, хлопотал, на подарки тратился? – говорил Симэнь. – Не могу я их от тебя принять. А кто будет тебя обижать, приди и скажи мне. Я тебя в обиду не дам. С управой нелады будут – правителю Ли напишу в твою поддержку.
– Мне прекрасно известна великая доброта вашей милости, – благодарил его Хэ, но я
– И правильно делаешь! Пора и на отдых. Раз уж ты так настаиваешь, вино приму, а шелк забирай. Я тебя не задерживаю.
Хэ Девятый на все лады благодарил хозяина и, откланявшись, удалился.
Симэнь же сел в зале, чтобы посмотреть, как слуги будут готовить поздравительные свитки, упаковывать в коробы цветы, бараньи туши, вино и другие подарки. Первым он отправил Дайаня к свату Цяо, потом Ван Цзина к Юнь Лишоу.
– Меня пятью цянями серебра наградили, – вернувшись от Цяо, доложил Дайань.
Ван Цзина у Юнь Лишоу угостили чаем со сладостями, одарили куском широкого темного полотна и парою туфель. В визитной карточке Юнь Лишоу называл себя «недостойным подопечным и учеником».
– Просили низко кланяться батюшке, – докладывал Ван Цзин. – На днях пришлет приглашение на пир.
Довольный Симэнь пошел обедать в покои Юэнян.
– С отъездом Бэня Четвертого на Львиной младший шурин торгует, – начал обращаясь к хозяйке, Симэнь. – Надо будет в лавку заглянуть, благо время есть.
– Загляни – в чем дело, – поддержала его Юэнян. – А нужно будет вина или закусок, слугу пришли.
– Ладно, – отозвался Симэнь и велел готовить коня.
В парадной фетровой шапке с отороченными соболем наушниками, в парадной куртке из зеленого бархата с квадратными нашивками и в черных сапогах с белой подошвой, сопровождаемый Циньтуном и Дайанем, Симэнь направился на Львиную улицу.
Когда он подъехал к лавке, шурин У Второй и Лайчжао уже повесили у входа корзину с цветами[3]. Шла бойкая торговля шелками, тафтой и бархатом, шелком для вышивания и ватой. В лавке толпилось столько покупателей, что трудно было пройти.
Симэнь спешился, поглядел, как кипит торговля, и проследовал в расположенную сзади теплую постройку. Появился шурин и сложенными руками приветствовал хозяина.
– До двадцати лянов серебра за день выручаем, – докладывал он.
– Чтобы шурину без промедления и чай подавать и стол накрывать, как и прежде, – обращаясь к жене Лайчжао, Шпильке, наказывал Симэнь.
– И вино и стол – все сама готовлю, батюшка, – отозвалась Шпилька.
Хмурилось. Сгущались тучи.
Только взгляните:
Багряные тучи – сплошной пеленой.Пронзает прохожих мороз ледяной.Похоже было, собирался снег. Симэнь вдруг вспомнил, что он должен поехать к Чжэн Айюэ, и велел Циньтуну скакать домой.
– Мне меховую шубу привезешь, – наказывал он. – У матушки Старшей спроси, чтобы прислала шурину вина и закусок.
– Слушаюсь! – отозвался слуга и ускакал домой.
Немного погодя он привез Симэню длинную шубу на собольем меху. За ним следовали с коробом солдаты. Они принесли вина и закусок. В
Симэнь выпил за компанию с шурином три чарки вина и наказал ему:
– Ты и на ночь тут оставайся, шурин. Располагайся как дома. А я поехал.
Симэнь прикрыл глаза пылезащитным флером, сел на коня и отправился к Чжэн Айюэ в квартал «кривых террас». Его сопровождали Дайань и Циньтун. Когда свернули на Восточную улицу, запорошил снег и ветер заслонил все небо благодатными хлопьями[4].
Да,
Плясали хлопья в воздухе величиной с кулак,И сетовали путники на холод и на мрак.Только взгляните:
Суровая стужа сковала просторы,И все ж снегопаду мы искренне рады:Начесаны хлопка пушистого горы,Настелены ваты сугробы-громады.Алмазов сверкают огромные груды –Иди, собирай их корзинами всюду!Вот стебли бамбука, дрожа от озноба,Пригнулись под толстой циновкою снежной.Мечтательно смотрит богач на сугробы,Пристроясь к жаровне с углем безмятежно.Ведь он пребывает под крышей надежной,О бедном народе ему не тревожно.Расшитая куртка на нем или шуба,Цветущей он веткою сливы играет.«Обилие снега, – твердят его губы, –Отечеству знак благовещий являет».А также беспечен отшельник в горах,Живущий заботою лишь о стихах.Симэнь держал путь по щедро рассыпанному нефриту и осколкам яшмы. Соболью шубу его облепили сверкавшие белые бабочки. Конь топтал серебряные цветы. Вот и «кривые террасы». У ворот Чжэн Айюэ он спешился. Его сразу заметила служанка.
– Батюшка пожаловали, – тотчас же доложила она.
Навстречу гостю вышла мамаша Чжэн и проводила его в приемную.
– Премного благодарна вам, батюшка, за щедрые дары, – после приветствий обратилась хозяйка. – Опять вам моя дочка доставила беспокойства. А матушку Старшую и матушку Третью от меня за цветы и платки поблагодарите.
– Плохо я ее прошлый раз угостил, – вежливо ответил Симэнь и сел. Дайаню было велено ввести коня и поставить во дворе.
– Прошу вас, батюшка, – снова обратилась к гостю хозяйка. – Пройдите в гостиную. Айюэ только что с постели. Причесывается. Она вас вчера целый день прождала. Нынче ей что-то нездоровиться, вот и пролежала.
Симэнь прошел через внутренние покои в гостиную. Утопающее в зелени окно было чуть-чуть приоткрыто, низко свисали теплые пологи. На полу в начищенной до блеску большой медной жаровне горел уголь. Симэнь спустился в стоявшее посреди комнаты кресло.