Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (???)
Шрифт:
Обрадованный Симэнь пошел с выпуском «Столичных ведомостей» прямо к Юэнян.
– Доклад цензора утвержден, – начал он. – Твой брат возведен в чин квартального надзирателя и назначается на пост управляющего военным поселением.
Воевода Чжоу и комендант Цзин представлены к награде и возведены в ранг помощников военных советников. Надо будет шурина пригласить.
– Пошли слугу, а я велю накрыть стол, – поддержала его жена. – Брату в должность вступать, а денег у него нет. Вот что меня волнует.
– Не тужи! – говорил Симэнь. – Денег я ему дам.
Немного погодя явился шурин У Старший. Симэнь
– Сколько я доставил вам беспокойства, зятюшка и сестрица, – повторял он. – Я никогда не забуду вашей поддержки и щедро вас отблагодарю.
– Если тебе, шурин, будут нужны деньги на угощения, я дам тебе тысячу лянов серебра.
У Старший снова сложенными на груди руками благодарил Симэня. В покоях Юэнян был накрыт стол. За компанию с ними села и Юэнян. Симэнь велел Чэнь Цзинцзи списать сообщение из газеты для шурина, а Дайаня с визитными карточками и выпуском «Ведомостей» отослал к воеводе Чжоу и коменданту Цзину поведать радостные вести.
Да,
К чему стараться зря, гравировать на стелах.Дороже встречного уста газеты целой.Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ
Нам божества предскажут год счастливый:
До теплых дней узрим цветенье сливы,
Весенний ветерок затем повеет,
А ласковое солнце потеплеет.
Подсолнечник поднимется на диво!
У берега согнувшаяся ива
Дрожит в конце лютующей зимы
И дней весенних жаждет, как и мы.
Итак, в тот день Симэнь пропировал за компанию с шурином У Старшим до самого вечера.
На другой день утром к Симэню прискакал верхом комендант Цзин.
– Не выразить словами радость, какую принесло мне высочайшее решение, – говорил он. – Я обязан от всего сердца благодарить вас, сударь, за ваше радушие и хлопоты. Благодеяние ваше поистине незабываемо. Почтенный Фань состарился, а Чжан Цзюйсюань[1] мечтал о повышении. Впрочем, пусть на своем посту остается, раз и пальцем не пошевелил.
После второй чашки чаю комендант Цзин стал откланиваться.
– Да! А когда ж господин Юнь на пир пригласит? – спросил он.
– На праздники, пожалуй, не сможет, – отвечал Симэнь. – В середине месяца, наверно.
Цзин у ворот вскочил на коня и ускакал.
Симэнь же приготовил свиную тушу, два жбана чжэцзянского вина, штуку ярко-красного бархата для парадного платья с изображением золотого однорогого оленя[2], штуку черного цветастого полотна, а также сотню пирожков с фруктовой начинкой и, передав их вместе с визитной карточкой Чуньхуну, отправил в подарок цензору Суну.
Привратник цензорской палаты доложил о прибывшем. Цензор распорядился провести слугу в обогреваемую жаровней комнату при
Чуньхун вручил Симэню пакет. Симэнь распечатал его и стал читать:
«Начальнику Лейб-гвардии почтеннейшему господину Симэню.
Меня охватывает крайнее беспокойство при мысли, сколько хлопот и беспокойства причинил Вам, дважды нарушая покой Вашего роскошного дома-дворца. И опять с угрызениями совести принимаю Ваши щедрые дары, не ведая, как и чем мне Вас отблагодарить.
Надеюсь, сударь, Вам известно Высочайшее решение по моему докладу относительно назначения Вашего свойственника[3] и господина Цзина. Все эти дни лелею надежду лицезреть Вас, дабы при личной встрече выразить Вам мою самую искреннюю благодарность.
С поклоном Ваш Сун Цяонянь».
Цензор Сун в ответ направил к Симэню посыльного с сотней календарей, сорока тысячами листов бумаги и свиной тушей.
Настал день, когда прибыли бумаги о вступлении шурина У Старшего в должность. Симэнь нанес шурину визит и вручил для подношений тридцать лянов серебра и четыре куска столичного атласа.
Двадцать четвертого по случаю предстоящих праздников Симэнь опечатал управу. Прибыв домой, он припас барана, вина, красные яблочки и праздничные свитки[4], пригласил родных и друзей. Когда же из управы воротился занявший новый пост шурин У Старший, Симэнь в его честь устроил большой пир.
Из Восточной столицы прибыла жена тысяцкого Хэ с домочадцами, и Симэнь от имени Юэнян послал ей в подарок чаю.
Двадцать шестого состоялась панихида по случаю сотого дня после кончины Ли Пинъэр. Ее служили на дому у Симэня двенадцать монахов из монастыря Нефритового Владыки во главе с настоятелем У. Торжественное пение при воскурении благовоний сопровождалось ударами в гонги и цимбалы. Родные и друзья принесли Симэню чаю и разделили с ним поминальную трапезу. Разошлись под вечер, но не о том пойдет речь.
Двадцать седьмого Симэнь разослал новогодние подарки. Ин Боцзюэ, Се Сида и Чан Шицзе, приказчики Фу, Гань, Хань Даого, Бэнь Дичуань и Цуй Бэнь – каждый получил по полтуши свиньи и барана, по жбану вина, мешку риса и ляну серебра. Наряды из ханчжоуского шелка и по три ляна серебра Симэнь послал певицам Ли Гуйцзе, У Иньэр и Чжэн Айюэ.
У Юэнян, со своей стороны, желая, чтобы наставница Сюэ отслужила молебен с принесением жертв, направила к ней в обитель Лайаня с благовониями, маслом, рисом, лапшой и деньгами, но не о том пойдет речь.
Вот и настал конец года. В окна сквозь ветки цветущей зимней сливы заглядывал молодой месяц. Ветер сметал снег с карнизов. Повсюду во дворах и у ворот раздавался треск хлопушек. По случаю прихода весны стены домов были увешаны парными надписями и заклинательными дщицами из персикового дерева[5].
После сожжения жертвенных денег Симэнь снова проследовал в покои Ли Пинъэр, где почтил дщицу – обиталище души усопшей.
Потом Симэнь устроил в дальних покоях пир, на котором собралась вся семья – по обеим сторонам стола сидели У Юэнян, Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу, Пань Цзиньлянь, Сунь Сюээ и дочь Симэня с зятем Чэнь Цзинцзи.