Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (???)

Автор неизвестен

Вскоре прибыл геомант Сюй. Он совершил обряд положения во гроб. Гроб забили навечно гвоздями и установили как полагается. Над ним был водружен траурный стяг с надписью: «Здесь покоится прах полководца Симэня».

В тот же день выразить свои соболезнования прибыл тысяцкий Хэ. После поклонения перед прахом Хэ Юншоу угостили чаем шурин У Старший и Боцзюэ. Он узнал срок погребения сослуживца и приказал солдатам оставаться в доме усопшего.

– И чтоб у меня ни один не отлучался! – приказал он. – Вплоть до самых похорон. Потом вернетесь в управу. – Тысяцкий обернулся к двум старшим и продолжал: – О нарушивших указание доложите. Они будут строго наказаны. – В заключение он обратился к шурину

У Старшему: – Если кто откажется возвращать долги, дайте мне знать. Я приму принудительные меры.

С этими словами он отбыл в управу. Составленный им письменный доклад об открывшейся вакансии был направлен в столичное управление.

Тут наш рассказ раздваивается.

Перейдем пока к Лайцзюэ, Чуньхуну и Ли Чжи. Добрались они до Яньчжоу. В цензорате вручили письмо с подношениями. Цензор Сун прочитал письмо Симэня, в котором тот просил дать ему подряд на поставку изделий старины.

– Прибыть бы вам днем раньше, – проговорил он. – Только вчера разослал по областным управлениям.

Найдя в пакете десять лянов листового золота, цензор призадумался. Неловко ему было отказывать Симэню, и он предложил Чуньхуну, Лайцзюэ и Ли Чжи остановиться пока в приемной зале, а сам направил в Дунпинское областное управление гонца за только что отосланным туда документом. Оно было передано Чуньхуну. Цензор дал прибывшим лян серебра на дорожные расходы, с чем они и отбыли обратно в уездный город Цинхэ.

Дней через десять они въехали, наконец, в город, где и узнали от прохожих о кончине Симэнь Цина.

– Три дня как умер, – говорили им. – И панихиду служили.

Тут у Ли Чжи зародился коварный план.

– Давайте скроем подряд, – подговаривал он Лайцзюэ и Чуньхуна. – Скажем, цензор Сун отказал. А сами пойдем на Большую улицу к Чжану Второму. Если же вы не хотите, я вам дам по десяти лянов. Только молчите.

Лайцзюэ был не прочь поживиться, но Чуньхун от такого предложения уклонился, хотя и выказал туманное одобрение.

На воротах дома были развешаны бумажные деньги, монахи служили панихиду. Вряд ли кто смог перечесть всех родных и близких, собравшихся выразить соболезнование. Ли Чжи оставил попутчиков и направился прямо к себе, а Лайцзюэ и Чуньхун земно поклонились шурину У Старшему и Чэнь Цзинцзи.

– Как насчет подряда? А где Ли Третий? – спросил шурин У.

Лайцзюэ молчал. Тогда Чуньхун достал письмо с контрактом и протянул шурину У Старшему. Слуга рассказал, как Ли Чжи предлагал им по десяти лянов, как подговаривал утаить подряд и передать его Чжану Второму.

– Но мог ли я за оказанные мне милости отплатить хозяевам такой черной неблагодарностью! – воскликнул Чуньхун. – Вот я и поспешил сразу домой.

Шурин тотчас же доложил Юэнян.

– Вот верный слуга! – говорил он про Чуньхуна. – А Ли Третий, оказывается, негодяй. Чтоб ему сгинуть, проклятому! Только зятюшка помер, а уж он зло творит.

И Шурин рассказал о случившемся Ин Боцзюэ.

– За Ли Чжи и Хуаном Четвертым долг с процентами составляет шестьсот пятьдесят лянов, – говорил шурин. – Вот и надо будет по горячим следам воспользоваться услугой господина Хэ. Напишем жалобу и подадим в управу. Пусть с них долг вытребует. А нам эти деньги на похороны годятся. Они ведь сослуживцы, и господин Хэ нам не откажет.

– Ли Третий этого себе не позволит, – заверял шурина всполошившийся Боцзюэ. – Обожди, шурин. Погоди, прежде я сам с ним поговорю.

И Боцзюэ, направившись к Ли Чжи, велел позвать Хуана Четвертого, и они стали держать совет.

– Слугам не следовало бы серебро предлагать, – начал Боцзюэ. – К чему лишних людей втягивать! И лису не поймали, и вони нанюхались. Он вон на вас жалобу надзирателю писать собирается. А они сослуживцы. Как говорится, рука руку моет. Заварили

кашу! Куда вам с ним тягаться! Я бы на вашем месте вот что сделал. Потихоньку ввернул бы сейчас шурину лянов двадцать. Скажите, в Яньчжоу, мол, пришлось потратиться. А как мне стало известно, подряд брать они не собираются. Так что его нечего и показывать. Его мы Чжану Второму передадим. А вы тем временем две сотни лянов серебра, никак не меньше, соберете. Придется вам и заупокойные жертвы принести. Так вы и усопшего почтите и возвратите серебро. А на оставшийся долг новое письменное обязательство составите. Выплатите в рассрочку. Так вы враз двух зайцев убьете. И репутацию не запятнаете. Все обойдется по-хорошему.

– Ты прав, – согласился Хуан Четвертый. – А ты, брат Ли, поторопился малость.

Под вечер Хуан Четвертый с Ин Боцзюэ поднесли шурину У Старшему двадцать лянов и, объяснив в чем дело, заговорили о подряде. Шурин же знал, что его сестра, Юэнян, от подряда решила отказаться, в глаза ему сверкнуло блестящее серебро, и он не преминул им воспользоваться.

На другой день Ли Чжи и Хуан Четвертый закололи трех жертвенных животных и, почтив Симэня, возвратили двести лянов, о чем шурин У Старший доложил Юэнян.

Старое долговое обязательство уничтожили и составили новое – на четыре сотни лянов, а пятьдесят лянов было прощено. Долг, по обоюдному согласию, подлежал погашению в рассрочку. Ли Чжи передал контракт Ин Боцзюэ, и они направились на переговоры к Чжану Второму, но не о том пойдет речь.

Да,

Лишь расплавив, подсчитаешьдолю примесей во злате,В деле денежном узнаешь,низок человек иль знатен.Тому свидетельством стихи:Волю природы никак не изменишь;Страсти умерь, приглуши вожделенье.Алчный, ты ближнего ныне ограбил –Выйдет в грядущем тебе разоренье.

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

ГЛАВА ВОСЬМИДЕСЯТАЯ

ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ СРЫВАЕТ ЦВЕТЫ УДОВОЛЬСТВИЯ.

ЛИ ЦЗЯО-ЭР, ПОХИТИВ СЕРЕБРО, ВОЗВРАЩАЕТСЯ В «ПРЕКРАСНУЮ ВЕСНУ».

Стихи гласят:

Как придет в упадок обитель,

так бегут из нее монахи.

Рухнет мост — и на людном тракте

сразу путники поредеют!".

В бедном доме нерасторопна

малочисленная прислуга

Вновь повышен в чинах чиновник,

а народ все живет в униженье

Если нет. глубины в водоеме.

там не станет водиться рыба:

Там, где ветви растут не густо.

не совьет гнезда себе птица.

В отношенье людей друг к другу

и тепло бывает и холод.

Те исполнены дум высоких,

эти низость души являют.

В этом восьмистишии говорится о том, что по-разному складываются взаимоотношения людей да и разные бывают люди, о чем приходится только глубоко сожалеть.

В первую седмицу со дня кончины Симэнь Цина настоятель У из монастыря Нефритового Владыки совершил на дому заупокойную службу и освятил трапезу, но не о том пойдет речь.

Во вторую седмицу шестнадцать иноков из обители Воздаяния вознесли молитву духам воды и суши[1]. Жертвенная снедь была доставлена от свата Цяо. Присутствовали помимо Ин Боцзюэ и другие побратимы: Се Сида, Хуа Цзыю, Чжу Жинянь, Сунь Тяньхуа, Чан Шицзе и Бай Лайцян.