Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (???)

Автор неизвестен

Стихи гласят:

Смерть не сравнится ни какой кручиной,Всяк борется со смертью пред кончиной.Вода с огнем всегда в борьбе суровой.Преследуют везде один другого.Кружат над ними демоны и духи.Покуда живы — слепы мы и глухи,И ни за что нам не узнать, поверьте,Куда попасть должны мы после смерти.Нагие, новорожденным подобны.Предстанем пред Владыкою загробным.

Настоятель кончил чтение славословия. Чэнь Цзинцзи разбил жертвенный

таз[6] и двинулся за поставленным на катафалк гробом. Когда траурная процессия вышла за ворота, улица огласилась громкими рыданиями близких и домочадцев.

У Юэнян следовала за гробом в паланкине. В паланкинах же сопровождали покойного и остальные женщины.

За Южными воротами города, в пяти ли от него, где находилось семейное кладбище Симэней, Чэнь Цзинцзи вручил квартальному Юню кусок шелка и попросил торжественно освятить дщицу души усопшего. Геомант Слой ведал погребением. После того, как родные и близкие засыпали гроб землею, на могильном кургане расставили жертвы. В прощальной церемонии, увы, участвовало всего лишь несколько человек. Были тут шурин У (Старший, сват Цяо. тысяцкий Хэ, свояки Шэнь и Хань да человек пять-шесть приказчиков.

Настоятель У оставил двенадцать послушников для возвращения дщицы усопшего, которую торжественно, в присутствии всей родни, установили в зале. После того как геомант окропил помещение, родственники разошлись по домам. Юэнян же с остальными женами остались у дщицы покойного мужа.

После первой уборки могилы[7] отпустили выделенных из управы солдат.

В пятую седмицу Юэнян пригласила двенадцать монахинь во главе с настоятельницей Сюэ, матерью Ван и старшей наставницей отслужить панихиду и сопроводить душу новопреставленного на небо. Рядом с Юэнян были жена У Старшего и жена У Шуньчэня.

Надобно сказать, что еще во время похорон Симэня, у его могилы, Ли Гуйцзе и Ли Гуйцин долго шептались с Ли Цзяоэр.

– Мамаша вот что велела тебе передать, — говорили ей певицы. — Весу у тебя тут нет, драгоценностями ты не владеешь. Значит и незачем в этом доме оставаться. Тем более, у тебя нет ребенка, а потому нечего траур блюсти. Мамаша советует тебе устроить скандал и уйти. Вчера у нас был Ин Боцзюэ. Говорит, богач Чжан Второй с Большой улицы готов пятьсот лянов серебра выложить и взять тебя второй женой. Собирается хозяйкой дома сделать. Перед тобой открываются новые возможности. А тут так и будешь прозябать до самой смерти. Мы, певицы, должны без сожаления расставаться со старым и стремиться к новому, искать местечко потеплее да повыгоднее. Так что смотри, не упусти случай!

Ли Цзяоэр крепко запомнила, что ей сказали, а когда тлеет, то достаточно небольшого ветерка, чтобы вспыхнул пожар. И вот после пятой седмицы Цзиньлянь обратилась к Сюээ. — После похорон, — говорила Цзиньлянь, — Ли Цзяоэр па кладбище в беседке с шурином У Вторым любезничала. А Чуньмэй своими собственными глазами видала, как она за ширмой узелок припасла, потом Ли Мину передала, а тот его отнес к себе в вертеп.

Слухи дошли до Юэнян. Отчитав брата, она отправила его в лавку и запретила наведываться на женскую половину дома, а привратнику Пинъаню было запрещено пускать Ли Мина. Стыд Ли Цзяоэр сменился на гнев. Она только никак не находила повода. Но вот однажды, когда Юэнян угощала невестку У Старшую, она пригласила Мэн Юйлоу, но обошла Ли Цзяоэр. Тут-то разгневанная Цзяоэр и обрушилась с руганью на хозяйку. Она ударяла по столу, на котором стояла дщица Симэня, громко рыдала и кричала, а среди ночи, в третью стражу, собиралась было повеситься. Когда служанка доложила Юэнян, та испугалась и решила посоветоваться с невесткой. После совета пригласили хозяйку «Покрасней весны», чтобы вернуть Ли Цзяоэр на ее прежнее место.

Мамаша из опасения, что Ли Цзяоэр не отдадут ее наряды и украшения, начала торговаться.

– Натерпелась тут у вас моя дочка! — воскликнула старуха. — А где возмещение! Как легко вы хотите от нее отделаться! Несколько десятков лянов серебра вы дать обязаны,

хотя бы от стыда.

Шурин У Старший, будучи лицом чиновным, не решился настаивать на своем и после долгих переговоров велел Юэнян отдать Ли Цзяоэр все, что у нее было: одежды и украшения, утварь, сундуки и кровать. На том и перешили. Правда, как того ни хотелось Ли Цзяоэр, горничных Юаньсяо и Сючунь с ней не отпустили. Тут решительно уперлась У Юэнян.

– Что, хочешь честных девушек обратить в продажных девок, да?— воскликнула Юэнян, чем сразу заставила хозяйку «Прекрасной весны» прикусить язык.

Старуха, расплывшись в улыбке, откланялась. Ли Цзяоэр отбыла в паланкине.

Да, дорогой читатель! Певички из домов веселья тем только и живут, что торгуют чарами и прелестями. Утром у них щеголь Чжан, под вечер гуляка Ли. В ворота к ним входит почтенный отец семейства, с заднего крыльца они впускают его сына. Бросают старого поклонника и заводят нового, от денег разгораются глаза, — такова уж их натура. Пока певица живет в доме веселья, она заманивает и хватает всякого, всякому курит фимиам и льстит, желая во что бы то ни стало выйти замуж. Тут она готова переродиться и следовать стезею добра. Однако, как бы ни почитал и ни любил ее муж, ему все равно нс завоевать навсегда ее привязанности, ибо непостоянство в самой ее природе. Она либо и при живом муже будет искать запретных услад, либо с его смертью учинит скандал и покинет дом. Так что рано или поздно она вернется в прежний котел.

Да,

Змея вползет в нору и тамвсе извиваться норовит;Из клетки вырвется своейи тотчас птица улетит.Тому свидетельством стихи:Увы. недолгий век цвеститебе красавица-цветок.Ночь настает и новый гостьвойти желает в твой черток.Прелестница. твой гибкий станвлечет любителей услад,Уж многим довелось познатьгуб увлажненных аромат.Такой пленительною тыи миловидной рождена,Но лицемерием, увы,душа твоя поражена.Тебя хоть замуж позови,хоть добродетелью мани, —Все будешь с грустью вспоминатьв пороке прожитые дни.

Отпустив Ли Цзяоэр, Юзнян громко разрыдалась. Окружающие успокаивали хозяйку.

– Не расстраивайтесь, сестра, не надо! — говорила Цзиньлянь. — Как волка ни корми, он все в лес глядит. Шлюхой была, шлюхой и осталась. К прежнему своему ремеслу вернулась. Зря вы, сестрица, тужите.

Не успела Юэнян успокоиться, как пошел Пинъань. — Соляной инспектор его превосходительство Най пожаловали, — доложил он, — В зале ожидают. Я уведомил о кончине батюшки двадцать первого дня в первой луне. Они спросили о дщице. Я ответил, что дщица установлена в зале в дальних покоях. Они изъявили желание почтить покойного батюшку.

– Зятюшке скажи, пусть он примет, — распорядилась Юэнян. Немного погодя появился облаченный в траур Чэнь Цзинцзи и поклонился гостю. Когда убрали помещение, инспектора Цая пригласили в дальние покои, где он поклонился перед дщицей покойного. Вышла в глубоком трауре Юэнян и засвидетельствовала свое почтение гостю. Инспектор Цай не стал утруждать ее расспросами.

– Отдыхайте, сударыня, прошу вас, — вежливо предложил он Юэнян вернуться к себе и комнату и обернулся к Чэнь Цзинцзи. — В свое время мне приходилось не раз беспокоить вашего покойного хозяина,— продолжал гость. — И вот, когда истек срок службы, по дороге в столицу и почел за долг выразить мою благодарность. Я не мог себе представить, что его не стало. Каким же недугом страдал ваш почтенный господин, позвольте узнать, сударь.