Цветы в море зла
Шрифт:
— Нельзя ко всем подходить с одной меркой, — возразил Цао Ибяо. — На мой взгляд, сравнивать можно только по специальностям. В каллиграфии первенство безусловно принадлежит Гун Пину. Из любителей древних надписей самым выдающимся является Пань Цзунъинь, а что касается стихов и прочих жанров, то здесь свою эпоху прославил Ли Чжиминь. Познания его настолько обширны, а эрудиция так глубока, что его даже нельзя отнести к какой-либо одной школе. Лишь северянин Чжуан Чжидун может тягаться с ним, да и то только в смысле воздействия на своих земляков.
— Ну а как вы относитесь к Чжуан Юпэю и Чэнь Шэню? — спросил Го Чжаотин.
—
— Среди маньчжуров наибольшего внимания достоин Чжу Пу, — вставил Цао Ибяо.
— А Чэн Юй? — возразил Цянь Дуаньминь.
— В изучении географии северо-запада самую громкую славу стяжал Ли Дяньвэнь, — сказал Цзинь Вэньцин.
В разговор вмешался Хэ Тайчжэнь:
— Из этих людей я ценю только двух Чжуанов, ибо их таланты по-настоящему полезны для современников. Широта, сила, образность Чжуан Чжидуна [85] , несомненно, помогут ему создать самостоятельное направление в науке. У него есть лишь один недостаток — он слишком честолюбив. Иное Чжуан Юпэй. Он кропотлив, но смел, благодаря чему способен вершить большие дела. К сожалению, он немного вспыльчив!
В самый оживленный момент беседы в комнату вошел новый гость. Это был Лу Жэньсян. Все встали, чтобы приветствовать его.
85
Чжуан Чжидун. —Под этим именем в романе выступает Чжан Чжидун (1837—1909), известный сановник и ученый. Примыкал к реформаторам, но в 1895 г. перешел на сторону реакции.
— Вы слыхали, что двор назначил на послезавтра экзамены для ученых, занимающих должности? — спросил Лу.
— Это правда?! — изумленно и обрадованно вскричали гости.
— Сегодня президент академии «Лес кистей» сказал мне, что об этом будет издан императорский указ. Наши академики давно уже не брали в руки кистей и ослепли от старости. Они, поди, обделаются от страха, услыхав такую весть. Вот увидите, завтра на рынке Люличан вздорожают тушь и бумага: ведь ученые действуют по поговорке: «Пока гром не грянет, никто не припадет к стопам Будды!»
Все засмеялись, но предстоящий экзамен вызывал беспокойство, поэтому гости вскоре простились с Цао Ибяо и разошлись.
На следующий день действительно был издан императорский указ, призывающий всех ученых, занимающих должности, явиться во дворец на экзамены. Цзинь Вэньцин, разумеется, рассказал об этом своей жене, и они вместе начали готовить все необходимые письменные принадлежности. Жена Цзинь Вэньцина, урожденная Чжан, была очень умной и энергичной женщиной. Она тотчас пополнила недостающее, исправила сломанное, и в мгновение ока все было готово. Цзинь Вэньцин сам отобрал несколько кистей из барсучьего волоса, к которым привык, и старательно натер целый пузырек туши.
Надо сказать, что умение натирать тушь было самым большим искусством ученых Цинской династии, так как богатство и положение достигались главным образом с помощью туши. Если она была натерта как следует, иероглифы получались красивыми и жирными, и экзаменатор
В день экзаменов Цзинь Вэньцин еще до рассвета направился к Внутреннему городу [86] . Добравшись до Восточных ворот, он сошел с коляски и, положив на плечо сундучок с экзаменационными принадлежностями, быстро зашагал к залу Охраны спокойствия. Все экзаменующиеся были уже на местах. Цзинь расставил складной столик и устроился в освещенном солнцем восточном углу зала. Оглядываясь вокруг, он стал искать знакомых. У противоположной стены он увидел Цянь Дуаньминя, Хэ Тайчжэня и Го Чжаотина. Лу Жэньсян оказался почти рядом с ним. Перед каждым на столике лежала чистая тетрадь, которую владелец старательно заслонял рукой от соседей, словно боясь, что те могут подсмотреть. Склонив головы над столами, все что-то писали.
86
Внутренний(или Запретный) город —центральная часть Пекина, окруженная стеной. Там находился императорский дворец.
Едва Цзинь Вэньцин успел поздороваться с друзьями, как раздался крик:
— Господин Чжидун! Прошу вас, садитесь здесь.
Подняв голову, Цзинь увидел крохотного человечка с хитрым обезьяньим лицом, черной бородкой и короткими густыми волосами. Он выглядел очень странно в своем новом, длинном шелковом халате. За плечами у него виднелась квадратная тростниковая корзина. «Да ведь это Чжуан Чжидун!» — подумал Цзинь Вэньцин. А карлик тем временем пробрался в восточный угол зала, огляделся вокруг и поставил свою корзину во втором ряду, около благообразного молодого человека с квадратным лицом и большими ушами.
— Юпэй, я сяду возле тебя!
Цзинь Вэньцин вгляделся внимательнее и узнал Чжуан Юпэя. Справа от него сидел Чжу Пу. «Ну вот, теперь трое знаменитостей оказались вместе!» — подумал он.
Вскоре были объявлены темы, установленные самим императором. Все что-то забормотали. Одни чесали в затылке, другие грызли ногти, третьи раскачивались на стульях, четвертые ходили взад и вперед мимо своего столика. Множество людей сгрудилось вокруг Чжуан Чжидуна, добиваясь консультации, и тот, горячо жестикулируя, что-то им объяснял. Когда солнце миновало зенит, у большинства была уже готова почти половина сочинения, и только у Чжуан Чжидуна на бумаге не было ни одного иероглифа.
— Сколько вы написали, Чжидун? — поинтересовался Чжу Пу.
— Ничего, вдохновение не приходит! — вздохнул тот.
Чжу Пу рассмеялся:
— Если вы будете ждать вдохновения, чего доброго, стемнеет и вам придется подать чистую тетрадь, как на прошлых экзаменах!
Цзинь Вэньцин чуть не прыснул, но продолжал упорно писать. Через некоторое время он услышал, что кто-то уже сдает сочинение. Поднял голову: это оказался Чжуан Юпэй, который собрал свои пожитки и, довольный, вышел.