Цветы в море зла

Пу Цзэн

— А разве ты не помнишь старика, который приехал верхом на муле и занял комнаты господина Цзиня? Чьих же это рук дело, как не его?

Юй Банли сорвался с места и побежал к выходу.

— Правильно! Пойдем в восточный флигель и схватим эту черепаху!

— Как же! — презрительно усмехнулся Чжуан Нань. — Он спит там и давно ждет, чтоб ты его связал!

Юй Банли не поверил и велел слугам обыскать восточный флигель. Вскоре они, разумеется, вернулись с ответом, что комнаты пусты, а мул исчез.

— Если этот человек сумел освободить из тюрьмы наших врагов и увести у нас из-под носа картину, он не такой дурак, — сказал Чжуан Нань. — Где ты его будешь искать? Давай уж сейчас не поднимать шума, а завтра решим, что

делать! — Он обратился к Цзинь Вэньцину: — Каково ваше мнение?

Цзинь, конечно, согласился. Юй Банли стоял понурив голову. Чжуан Нань отпустил людей из управления налогового инспектора, и все разошлись по своим комнатам. В ту ночь больше никаких событий не произошло.

На следующее утро Цзинь Вэньцин проснулся очень рано, с первым петушиным криком. В соседней комнате было тихо; он прислушался, но уловил только стрекотанье сверчка. Поспешно позвав слугу, Цзинь узнал, что Чжуан Нань с Юй Банли выехали из гостиницы еще в третью стражу. Он поднялся, прополоскал рот, кликнул кучера и велел закладывать коляску. Вещи были собраны, и он пустился в дальнейший путь.

Теперь, читатель, не спрашивай больше о Цзинь Вэньцине, ибо мы объясним тебе сначала, почему так рано уехали Чжуан Нань и Юй Банли. Дело в том, что Юй, узнав о пропаже картины, почувствовал себя так, будто его уже лишили должности, на которую он надеялся. Полночи он ворочался с боку на бок, не в силах заснуть, и начал подозревать, что Цзинь Вэньцин также причастен к этому делу.

— Ты человек богатый! — успокаивал его Чжуан Нань. — А за деньги даже сам царь-дракон согласится перейти в другой дворец. Чего тебе бояться всякой мелюзги?

Он описал Юй Банли множество путей, которыми можно выдвинуться в столице, и до того распалил его, что Юй не мог дождаться рассвета и стал торопить Чжуан Наня скорее собираться в дорогу. Яростно погоняя лошадей, они на следующий же день прибыли в Пекин. Юй Банли обосновался в одной из крупных гостиниц, а Чжуан Нань поехал прямо во Внутренний город, где находился его дом. Тут он узнал, что отец только что вернулся из Палаты внешних сношений и отдыхает после обеда. Чжуан стал распоряжаться выгрузкой вещей, но еще не успел закончить этого, как за ним явился слуга. Юноша привел в порядок свою одежду и отправился к отцу.

Чжуан Хуаньин, уже переодетый в домашнее платье, важно восседал в круглом европейском кресле и просматривал книгу посетителей. Рядом с ним стоял привратник. При виде Чжуан Наня привратник забрал книгу и вышел. Чжуан Хуаньин спросил сына, какие заморские вещицы ему удалось купить. Чжуан Нань подробно рассказал обо всем и, конечно, не забыл упомянуть об истории с картиной Ван Хоя «Бесконечная Янцзы». Ее, дескать, хотел преподнести отцу один кандидат на чиновничий пост, но, к сожалению, по дороге ее похитили.

— Кто посмел? — зарычал Чжуан Хуаньин.

Сын коротко описал ему перипетии с картиной и кое-что приукрасил таким образом, что вся вина пала на Цзинь Вэньцина.

— Странно! Цзинь Вэньцин очень дружен со мной, — промолвил Чжуан Хуаньин. — К тому же благодаря моим усилиям его сейчас назначили в Палату внешних сношений. Неужели он мог забыть милость и отплатить своему покровителю черной неблагодарностью? Ужасно! Отвратительно! Ну, я покажу ему!

— Он говорил о вас всякие нехорошие вещи! — криво улыбнулся Чжуан Нань.

Чжуан Хуаньин изменился в лице.

— Ладно, о нем больше ни слова. У меня есть для тебя еще одно дело. Поскорее отправляйся к Айюню, который служит в труппе «Избыток счастья», и скажи, чтобы сегодня после обеда он отправился в сад Чэна развлекать господина Ли. Скажи, что я приказал! Чтоб не подвел!

— А кто такой господин Ли? — озадаченно спросил Чжуан Нань. — Почему вы не позовете актера к себе, а заботитесь о других?

Чжуан Хуаньин рассмеялся:

— Не удивительно, что ты не понимаешь! Господин Ли — это Ли Чжиминь, знаменитый

старый ученый, переживший трех государей, глава литераторов всей страны. Если уж устанавливать добрые отношения с ученым миром, так надо начинать с него; недаром говорит пословица: «Усмиряя разбойников, хватай первым атамана». Он, знаешь, старик сухощавый и со строптивым характером. Если ему кто-нибудь не понравится — будь это хоть князь или сановник, — он не посмотрит даже, что находится во дворце, вытаращит глаза, распушит свою седую бороду и начнет его ругать безо всякого стеснения. В общем, характер у Ли Чжиминя прямой, совсем как у ребенка; тот, кто узнает его слабости, может из него веревки вить, а старик об этом и понятия иметь не будет! Он любит молодых актеров, но денег за развлечения платить не желает, так как ему кажется, будто мальчики льнут к нему сами, ослепленные его литературной славой. Старик самодовольно твердит, что эти сосунки — его искренние друзья. Разве может он подозревать, что за него раскошеливаются другие? Но Айюня он особенно любит и иногда даже сам дает ему денег…

Сегодня — день рождения старика. По этому случаю Чэн Юй устраивает пир в своем саду «Лежащих облаков» и приглашает на него всех знаменитых ученых. Актеры Суюнь и Июнь, наверное, тоже придут, так что ты поскорее отправляйся к Айюню, он должен их опередить!

— Каким же влиянием пользуется этот старик, если вы так ухаживаете за ним? — еще больше удивился Чжуан Нань.

Отец расхохотался.

— О, его влияние огромно! Ты даже не представляешь, до какой степени! Недаром говорят: «Топор и секира прославляют государей и министров на сто лет, а кисть и тушь дают жизнь ученым на тысячу лет!» Наши слава и позор, жизнь и смерть находятся на кончике кисти этой писчей братии. К тому же вскоре двор собирается устроить экзамен на должность цензора. Я слышал, что Ли Чжиминя уговаривают держать этот экзамен. А достаточно ему стать цензором, как он произведет целый переворот! Вся наша карьера в столице зависит от того, насколько прочно мы свяжемся с ним. Разве можно оставлять без внимания будущую знаменитость?! Ну ладно, не надоедай мне больше рассуждениями, а скорее отправляйся по делам! Я еще сам должен нанести ему визит.

Чжуан Наню оставалось только раскланяться и поехать на поиски Айюня.

Между тем Чжуан Хуаньин сел в легкую коляску и велел кучеру гнать к южной части города. С высокого осеннего неба приветливо светило солнце, копыта лошади утопали в мягкой пыли. Вскоре повозка остановилась возле ворот Ли Чжиминя в тени двух высоких вязов. Слуга уже хотел отправиться с докладом, но Чжуан Хуаньин знаком удержал его и, легко спрыгнув с брички, направился к воротам. Взгляд его уловил только что наклеенные по обеим сторонам параллельные надписи на розовой бумаге. Иероглифы были нанесены тонкими, изящными линиями, немного вкось:

Сочиненья во множестве тысяч томов Здесь хранятся, на улице Баоаньсы, В министерство налогов отсюда издревле Назначали людей на большие посты.

Чжуан Хуаньин усмехнулся и перешагнул порог. Перед ним выросла стена для защиты от злых духов. Обогнув ее, он увидел дом, обращенный окнами к северу. Чжуан прошел мимо него к круглым воротам в стене и оказался в маленьком дворике, посредине которого возвышалась арка, увитая зеленеющим плющом. Весь двор был усажен мальвой, стыдливо раскрывшей свои красные лепесточки, — стояло время цветения. Из комнат, скрытых за плотными занавесками, не слышалось ни звука. В этот момент подул легкий ветерок, и из щелей между занавесок до Чжуана донесся запах лекарства. Он откинул портьеру и вошел. Какой-то мальчик с двумя косичками варил возле стены лекарство, раздувая огонь тростниковым веером. При виде Чжуан Хуаньина он испуганно поднялся.