О, завитое в пышные букли руно!Аромат, отягченный волною истомы,Напояет альков, где тепло и темно;Я мечты пробуждаю от сладостной дремы,Как платок надушенный взбивая руно!..Нега Азии томной и Африки зной,Мир далекий, отшедший, о лес благовонный,Возникает над черной твоей глубиной!Я парю, ароматом твоим опьяненный,Как другие сердца музыкальной волной!Я лечу в те края, где от зноя безмолвныЛюди, полные соков, где жгут небеса;Пусть меня унесут эти косы, как волны!Я в тебе, море черное, грезами полный,Вижу длинные мачты, огни, паруса;Там свой дух напою я прохладной волноюАроматов, напевов и ярких цветов;Там скользят корабли золотою стезею,Раскрывая объятья для радостных снов,Отдаваясь небесному, вечному зною.Я склонюсь опьяненной, влюбленной главойК волнам черного моря, где скрыто другое,Убаюканный качкою береговой;В лень обильную сердце
вернется больное,В колыхание нег, в благовонный покой!Вы лазурны, как свод высоко-округленный,Вы — шатер далеко протянувшейся мглы;На пушистых концах пряди с прядью сплетеннойЖадно пьет, словно влагу, мой дух опьяненныйЗапах муска, кокоса и жаркой смолы.В эти косы тяжелые буду я вечноРассыпать бриллиантов сверкающий свет,Чтоб, ответив на каждый порыв быстротечный,Ты была как оазис в степи бесконечной,Чтобы волны былого поили мой бред.
le francais
XXIV
Тебя, как свод ночной, безумно я люблю,Тебя, великую молчальницу мою!Ты — урна горести; ты сердце услаждаешь,Когда насмешливо меня вдруг покидаешь,И недоступнее мне кажется в тот мигБездонная лазурь, краса ночей моих!Я как на приступ рвусь тогда к тебе, бессильный,Ползу, как клуб червей, почуя труп могильный.Как ты, холодная, желанна мне! Поверь, —Неумолимая, как беспощадный зверь!
le francais
XXV
Ожесточенная от скуки злых оков,Ты всю вселенную вместила б в свой альков;Отточенных зубов влекома хищной жаждой,Ты жертву новую на день готовишь каждый.Твои глаза блестят, как в праздничные дниНа окнах лавочек зажженные огни;Их блеск — заемный блеск, их власть всегда случайна,Их красота — тебе неведомая тайна!Машина мертвая, ты жажду утолишьЛишь кровью мировой, но мир лишь ты целишь;Скажи, ужель тебе неведом стыд, ужелиКрасоты в зеркалах твои не побледнели?Иль зла бездонности не видит мудрый взгляд,И, ужаснувшись, ты не пятишься назад?Или таинственным намереньем ПриродыТвои, о женщина, благословятся роды,И от тебя в наш мир, прославив грешный род —Кощунство высшее! — сам гений снизойдет!
О странный идол мой, чьи кудри — сумрак ночи;Сливая дым сигар и муска аромат,Бедром эбеновым ты мой чаруешь взгляд,Саванны Фауст ты, дочь черной полуночи!Душе желаннее, чем опиум, мрак ночи,Губ милых эликсир, любви смертельный яд;Пусть караваны грез сзовет твой властный взгляд,Пусть напоят тоску твои цистерны-очи.О демон яростный! Зрачками черных глазНе изливай мне в грудь своих огней без меры!Мне не дано обнять, как Стиксу, девять раз [42]Тебя, развратница, смирить твой пыл Мегеры [43] ,Безумье дерзкое бесстрашно обретатьИ Прозерпиною [44] на ложе адском стать!
41
«Sed non satiata» — название стихотворения восходит к одной из сатир Ювенала в адрес «августейшей блудницы» императрицы Мессалины (48–15 гг. до н. э.), после бурной ночи уходившей «утомленной, но не насытившейся».
42
Мне не дано обнять, как Стиксу, девять раз… — По преданию, река Стикс девятерным кольцом окружала Аид.
43
Мегера — в греческой мифологии одна из трех эриний, богинь мщения.
44
Прозерпина — в римской мифологии дочь богини плодородия Цереры, супруга бога подземного царства Плутона.
le francais
XXVII
Когда она идет, роняя блеск огнейОдеждой радужной, сбегающей волнами,Вдруг вспоминается мне пляска длинных змейНа остриях жезлов, протянутых волхвами.Как горькие пески, как небеса степей,Всегда бесчувственны к страданьям и прекрасны,Как сочетанья волн в безбрежности морей,Ее движения всегда равно бесстрастны!В ней всюду тайный смысл, и все так странно в ней;Ее граненых глаз роскошны минералы,Где с взором ангельским слит сфинксов взор усталый,С сияньем золота — игра немых камней;Как блеск ненужных звезд, роскошен блеск холодныйВеличья женщины прекрасной и бесплодной.
le francais
XXVIII
ТАНЦУЮЩАЯ ЗМЕЯ
Твой вид беспечный и ленивый Я созерцать люблю, когдаТвоих мерцаний переливы Дрожат, как дальняя звезда.Люблю кочующие волны Благоухающих кудрей,Что благовоний едких полны И черной синевы морей.Как челн, зарею окрыленный, Вдруг распускает паруса,Мой дух, мечтою умиленный, Вдруг улетает в небеса.И два бесчувственные глаза Презрели радость и печаль,Как два холодные алмаза, Где слиты золото и сталь.Свершая танец свой красивый, Ты приняла, перенялаЗмеи танцующей извивы На тонком острие жезла.Истомы ношею тяжелой
Твоя головка склонена —То вдруг игривостью веселой Напомнит мне игру слона.Твой торс склоненный, удлиненный Дрожит, как чуткая ладья,Когда вдруг реи наклоненной Коснется влажная струя.И, как порой волна, вскипая, Растет от таянья снегов,Струится влага, проникая Сквозь тесный ряд твоих зубов.Мне снится: жадными губами Вино богемское я пью,Как небо, чистыми звездами Осыпавшее грудь мою!
le francais
XXIX
ПАДАЛЬ
Скажи, ты помнишь ли ту вещь, что приковалаНаш взор, обласканный сияньем летних дней,Ту падаль, что вокруг зловонье изливала,Труп, опрокинутый на ложе из камней.Он, ноги тощие к лазури простирая,Дыша отравою, весь в гное и в потуВалялся там и гнил, все недра разверзаяС распутством женщины, что кажет наготу.И солнце жадное над падалью сверкало,Стремясь скорее все до капли разложить,Вернуть Природе все, что власть ее соткала,Все то, что некогда горело жаждой жить!Под взорами небес, зловонье изливая,Она раскинулась чудовищным цветком,И задыхалась ты — и, словно неживая,Готовилась упасть на свежий луг ничком.Неслось жужжанье мух из живота гнилого,Личинок жадные и черные полкиСтруились, как смола, из остова живого,И, шевелясь, ползли истлевшие куски.Волной кипящею пред нами труп вздымался;Он низвергался вниз, чтоб снова вырастать,И как-то странно жил и странно колыхался,И раздувался весь, чтоб больше, больше стать!И странной музыкой все вкруг него дышало,Как будто ветра вздох был слит с журчаньем вод,Как будто в веялке, кружась, зерно шуршалоИ свой ритмический свершало оборот.Вдруг нам почудилось, что пеленою чернойРаспавшись, труп исчез, как побледневший сон.Как контур выцветший, что, взору непокорный,Воспоминанием бывает довершен.И пес встревоженный, сердитый и голодный,Укрывшись за скалой, с ворчаньем мига ждал,Чтоб снова броситься на смрадный труп свободноИ вновь глодать скелет, который он глодал.А вот придет пора — и ты, червей питая,Как это чудище, вдруг станешь смрад и гной,Ты — солнца светлый лик, звезда очей златая,Ты — страсть моей души, ты — чистый ангел мой!О да, прекрасная — ты будешь остов смрадный,Чтоб под ковром цветов, средь сумрака могил,Среди костей найти свой жребий безотрадный,Едва рассеется последний дым кадил.Но ты скажи червям, когда без сожаленьяОни тебя пожрут лобзанием своим,Что лик моей любви, распавшейся из тленья,Воздвигну я навек нетленным и святым!
Пусть в безднах сумрака душа погребена,Я вопию к Тебе: дай каплю сожаленья!Вкруг реют ужасы, кишат богохуленья,Свинцовый горизонт все обнял, как стена.Остывший солнца диск здесь катится полгода,Полгода ночь царит над мертвою страной,Ни травки, ни ручья, ни зверя предо мной;На дальнем полюсе — наряднее природа!Нет больше ужасов для тех, кто одолелНеумолимый гнев светила ледяного,Мрак ночи, Хаоса подобие седого,И я завидую всем тварям, чей удел —Забыться сном, чей дух небытие впивает,Покуда свой клубок здесь Время развивает!
45
«De profundis clamavi» — название стихотворения восходит к заупокойной католической молитве «Из бездны взываю к тебе, Господи».
le francais
XXXI
ВАМПИР
В мою больную грудь онаВошла, как острый нож, блистая,Пуста, прекрасна и сильна,Как демонов безумных стая.Она в альков послушный свойМой бедный разум превратила;Меня, как цепью роковой,Сковала с ней слепая сила.И как к игре игрок упорный,Иль горький пьяница к вину,Как черви к падали тлетворной,Я к ней, навек проклятой, льну.Я стал молить: «Лишь ты мне можешьВернуть свободу, острый меч;Ты, вероломный яд, поможешьМое бессилие пресечь!»Но оба дружно: «Будь покоен! —С презреньем отвечали мне. —Ты сам свободы недостоин,Ты раб по собственной вине!Когда от страшного кумираМы разум твой освободим,Ты жизнь в холодный труп вампираВдохнешь лобзанием своим!»
le francais
XXXII
Я эту ночь провел с еврейкою ужасной;Как возле трупа труп, мы распростерлись с ней,И я всю ночь мечтал, не отводя очейОт грустных прелестей, унылый и бесстрастный.Она предстала мне могучей и прекрасной,Сверкая грацией далеких, прошлых дней;Как благовонный шлем, навис убор кудрей —И вновь зажглась в душе любовь мечтою властной.О, я б любил тебя; в порыве жгучих грезЯ б расточал тебе сокровища лобзаний,От этих свежих ног до этих черных кос,Когда бы, без труда сдержав волну рыданий,Царица страшная! во мраке вечеровТы затуманила холодный блеск зрачков!