Цып, цып, цып, хвостатенький!
Шрифт:
– А я тебе говорю – рванет! Оно ж бродит как раз! Аж шумит!!! – вопила Сакуниха.
– Не рванет, бабушка. Не беспокойтесь, вол плавно ходит, – увещевал ее учитель. – А коль рванет – тоже ничего страшного. Не велика ценность.
– Так бочку же разорвет! И телегу загадит. И тварь бессловесную зазря испугает!
– Его испугаешь, а как же! Его и дракон не испугает, не то что – какая-то бочка.
– Люди добрые, да что же это делается! – заголосила Сакуниха. – Он ведь что только удумал! Солод в бочке развел, да и накидал туда всякого! И тыкв квашеных позапрошлогодних, и яблок моченых,
– Ну и что? Главное, чтобы из деревни успел выехать, а там пусть взрывает! – крикнул кто-то из толпы.
– Слышь, Ваныч, ты только мимо нашего огорода не ехай! Нам такое удобрение не нужно, – докинул из-за плетня другой остряк.
– А энто даже интересно… ферверк!.. О! – прошамкала девяностолетняя старуха-соседка.
– Так вы, бабушка, вместе с ними и садитесь. Езжайте сразу же, не ждите, а то пропустите всю интересность! – весело предложила какая-то молодуха у нее за спиной.
Старушка, свирепо свернкнув глазами, неожиданно ловко для ее возраста обернулась и под дружный гогот замахнулась на веселушку палкой.
– Я те дам! Ишь… надумала на бонбе меня прокатить!
Фелька стоял, раскрыв рот, и только успевал переводить взгляд с одного лица на другое. Давно его соседи так не веселись. Знамо дело – праздник, долгожданный отдых! У всех сейчас работы полно, с рассветом в поле идут и лишь поздней ночью домой возвращаются. А сегодня наконец-то можно никуда не спешить, вволю почесать языками.
– Ты уже здесь? – шепнул ему на ухо Котька.
Увлеченный представлением, пастушок даже не заметил, как друг зашел во двор.
– Во, Сопат Ваныч дает! Во, затейник! – горячо зашептал друг. – Так всех увлек своей бонбой, что никто даже не спросил, на кой ляд нам сдались эти бабочки.
– Думаешь, он специально?
– А ты считаешь, что нет?
– Не знаю… Я больше думаю, как мы будем с этой бонбой ехать. По колдобинам да по жаре. Солнце-то уже высоко.
– Так давай ему командовать, чтобы выезжали. Повеселили народ – и хватит.
На телегу никто из них троих и не собирался садиться. Какой смысл скотину зря нагружать? С утра было еще прохладно, за деревней дорога петляла в тени деревьев – само удовольствие, а не путь. Зато назад будут возвращаться уставшие, по жаре, вот тогда с удовольствием и прокатятся.
А после того, как «добрые» соседи расписали им отнюдь не радужные перспективы их поездки, друзья стали поглядывать на свой груз с опаской. То, что «бражку» расплещут – полбеды, но случайно попасть под взрыв, искупаться в вонючей жидкости, не хотелось никому. К счастью, вол шел очень спокойно и до леса им удалось добраться без происшествий. «Драконье лакомство», конечно, попахивало, но не так уж и сильно.
Первое беспокойство их ломовой начал проявлять уже на подходах к дальнему лесу: вол все чаще стал останавливаться, будто пытаясь дотянуться до сорняков, призывно зеленеющих вдоль дороги. Да и подгонять упрямца становилось
– Чем вы кормили его с утра, что он постоянно оправляется? – не выдержал Фелька, заметив очередной раз поднимающийся хвост.
Свои дела Сакуний волик делал неторопливо и основательно, впрочем, как и все остальное. Поэтому остановки «по нужде» каждый раз растягивались минут на пять, не меньше. Паренька это раздражало – он с жадностью поглядывал на высившиеся впереди холмы, желая быстрее туда добраться. Фелька никогда не бывал в тех краях, лишь издалека видел темную полосу, когда пас стадо на дальнем выгоне. Ему казалось, что драконий лес должен быть каким-то необычным, жутковато-волшебным.
– Не знаю, – пожал плечами учитель. – Возле него бабка обычно ходит, я не вникаю.
Ребята ничего не ответили Сопат Ванычу, лишь переглянулись недовольно. Понятное дело, учитель – городской, со скотиной никогда дела не имел. Но мог бы и больше интереса проявлять к хозяйству, раз уже женился, пришел в семью с намереньем осесть в деревне.
«Что же могло произойти?» – лихорадочно соображал Фелька.
Не хватало еще, чтобы вол самой Сакунихи заболел в дороге! Бабка их со свету сживет, если с ее любимцем что-то случится!
Впрочем, не похоже было, чтобы у вола живот болел, траву он хватал с обычной жадностью. И прошли они не так уж и много, как для молодой, здоровой скотины. Наоборот, должен был размяться, аппетит нагулять.
Значит, волу просто не хочется идти к драконьему логову, во он и тянет время, как может. Неужто, следы агрессора где-то учуял? Мог, конечно. Ящер, наверное, часто здесь бывает – пещера-то его совсем рядом!
Но ведь они даже до леса еще не дошли, до опушки не меньше пяти сотен шагов! А что же дальше будет? Если эта туша упрется, они ее и втроем с места не сдвинут!
Ожидая, когда вол закончит свои дела, пастушок внимательно рассматривал его. Бабка Сакуниха живность жалела, хоть и орала на нее по всякому поводу. Вот и волик ее аж блестел – такой был сытый и довольный жизнью. Скорее всего, и о вкусе хлеба он знал не понаслышке. Не может быть, чтобы бабка его никогда не баловала – как-никак, труженик.
Развязав свою котомку, паренек нащупал хлебную четвертушку – мать щедро отмахнула от каравая, собирая ему тормозок в дорогу. Поколебавшись, Фелька отломил не малый шмат и помахал перед носом у вола:
– Будешь?.. Будешь?.. На!
Тот, учуяв запах хлеба, даже морду вытянул и длиннющий гибкий язык высунул, пытаясь ухватить лакомый кусочек. Но Фелька и не собирался ему сразу все отдавать – выделил только половину, а остальное сунул назад, в котомку. Демонстративно помахал перед скотиной торбой и громко сказал:
– Остальное в лесу получишь!
Да и пошел вперед, не оглядываясь. Пусть вол сам решает, нужен ему Фелькин хлеб или нет.
Телега тот час затарахтела – ломовой, не раздумывая, двинул за приманкой. Фелька на всякий случай прибавил шагу: рога у вола выросли немаленькие, еще нагонит, да и заденет ненароком. Тарахтение стало громче – любимец Сакунихи тоже ускорился. Пастушок уже почти бежал, но и преследователь не отставал, громко сопел сзади.