Д.В.Ж.Д. 2035
Шрифт:
По возвращению мы тут же собрали всех людей и под пристальной охраной в ближайшем лесу в короткие сроки заготовили дрова. На каждого дровосека приходилось по одному автоматчику. Мы готовы были принять бой, до рези в глазах всматриваясь в лес, реагируя на каждый звук, шорох. Решимость к беспощадному бою читалась на лицах.
Зверь то ли ощущал эту решимость, то ли пресытился убийствами в ночи. Наверное, от нас разило жаждой смерти. Какие-нибудь феромоны, аура, поля намерения.
Со скрипом зубов пришлось признать, что заготовка дров прошла без
Восточный ветер ожидаемо повысил радиационный фон. Внешние радиометры перешагнули красные линии сразу после обеда, захрустев так же, как под Уссурийском. Мы все облачились в костюмы химзащиты и готовились одеть противогазы. Пусть заработавшие воздухоотводы фильтруют внешний воздух, но мало ли…
Самым неудобным костюмом оказался костюм для Андрейки. Он был на много размеров больше роста пацана, и тому пришлось засесть в купе, потому что не то что бегать, но даже ходить в нём пацанёнок не мог. Чтобы ребёнок не сошёл с ума от тоски и не вздумал стянуть защиту, к нему была приставлена повар Грицко. До выхода из радиационной зоны ей всё равно запрещалось готовить. Продукты убрали подальше в ящики.
Заправленная антирадиационная камера так же была готова к дальнейшему использованию и следующая станция приближалась стремительно. Мы достаточно насобирали даров в предыдущую вылазку, и останавливать состав казалось лишним. Но решение об остановке было принято вне зависимости от меня. Состав резко затормозил, я едва не врезался лбом в дверь у тамбура. Вновь заряженная рация пикнула плохо разборчивый голос машиниста, говорившего через противогаз:
– Василь Саныч, путь завален мусором. Надо разгребать.
– Формируем команды, - ответил я…
Разговор слышали все обладатели раций. Алфёров с Салаватом начнут шевелиться первыми. Я подобрал свой АКМ, сумку, облачился в костюм.
Что выглядит нелепее? Рабочие с лопатами в костюмах химзащиты или солдаты с бронниками и касками поверх тех же костюмов? Это мы и пытались выяснить, оглядывая большую кучу промёрзшего строительного мусора. Мусором это стало за года, раньше же это было зданием и перроном железнодорожной станции.
Повылазивший на улицу народ нервничал, все работали быстро, почти не разговаривая. Всем передалось наше суровое настроение с утрешнего рейда. Погода ещё испортилась, что-то с атмосферным давлением. Давит на виски и хочется кофе или коньяку. Но так как Брусов мог предложить только жира, желание приходилось подавлять. А чей это жир можно было только гадать. Скорее всего, медвежий. Но это лишь личные предположения.
Хлам раскидали довольно быстро. Даже суетящийся Макар с прибором оказался не такой большой помехой. Вроде можно было продолжать путь, но тут выяснилось, что шпалы под рельсами
Учёный застыл передо мной, хмыкнув.
– Макар, чего интересного нашёл?
– прогундосил я в противогаз.
Он подошёл с каким-то мелким прибором из наследия Азамата, показал ничего не значащие для меня стрелочки.
– Я не пойму источника радиации. Показатели со всех сторон разные. Даже куча мусора фонит со всех сторон по-разному. Но стоит мне зайти с другой стороны - показатели становятся другими.
– И что это значит?
– Что одного источника или нескольких источников нет, радиация меняется, как бы плавая с место на место.
– Ты сам хоть понимаешь, что городишь? Что значит плавает? Ветер?
– Я и сам в шоке, Василий Александрович. Но если датчик не сошёл с ума, то выходит, что источник радиации блуждает с места на место.
В компании с рейдерами он, как и все зовёт меня «батей», но стоит говорить с глазу на глаз, как снова появляется дистанция, вроде как просыпается «научность».
– Да быть такого не может. Скорее всего, твой датчик поломался.
– Я тоже так думал, но… - он замолчал, потом перехватив мой взгляд, продолжил, - не нравиться мне это место. Странное оно какое-то.
А чему я собственно удивляюсь? Постъядерный мир давно сошёл с ума. Нехер было из всего мира Чернобыль с Фукусимой устраивать. У него есть полное право на ответный ход.
– Макар!
– Да, Василий Александрович.
– Продолжай наблюдения. И… делись своими мыслями. Развивай так сказать идеи словесно. Не держи всё в себе. Понял?
Мне не было видно ничего, кроме глаз под противогазом, но я был уверен, что в тот момент он улыбнулся.
– Как скажешь… батя.
Вот это по-нашему. Нормальное межличностное общение. А шаровые молнии, мутанты, Звери и прочие трудности - да сколько угодно. Я готов к новым вызовам. Главное, чтобы внутри команды всё было спокойно, все понимали друг друга. И если нам судьба умереть, то пусть смерти будут хотя бы такие, как в общине, где каждый защищал друг друга, наплевав на собственную возможную смерть.
Свежевыструганные шпалы легли на пути, на них водрузились приемлемые рельсы. В своих запасниках не осталось ничего.
Можно было продолжать путь.
* * *
Станции мелькали одна за одной, брошенные, мёртвые. Ничего интересного. Нередко проплывали в отдалении селения муравьёв, Кузьмич докладывал о них погодя, стараясь не обращать внимания, если не несли прямой угрозы. Нечего зря пугать народ, если не можем зачищать каждый такой муравейник.