Да, господин министр

Линн Джонатан

– Не такие уж мы твердолобые бюрократы, – шутливо добавил я.

Лучше бы я этого не добавлял!

– Не такие? – холодно осведомилась миссис Олдхэм. – А вот господин Роудс, еще будучи работником вашего министерства, приводил эти данные и настаивал на отмене системы централизованных закупок, однако его предложение было отклонено под тем предлогом, что «всех устраивает существующий порядок». Это ли не твердолобый бюрократизм?

Идиот! Сам подставил челюсть, словно начинающий боксер. Готовых возражений у меня не нашлось, поэтому оставалось только снова посулить,

что я дам указание досконально разобраться в этой истории.

Она презрительно улыбнулась.

– Досконально разобраться?

– Да, досконально.

Я еще держал себя в руках, но уже чувствовал, как мною овладевает глухое раздражение.

– Ладно, пойдем дальше, – многозначительно продолжила Бетти Олдхэм. – Выступая на прошлой неделе в Вашингтоне, вы громогласно заявили, что ваше ведомство ведет непримиримую войну с бесхозяйственностью и расточительством и что всем странам есть чему у вас поучиться, так?

Я кивнул. Миссис Олдхэм сделала паузу (очевидно, для большего эффекта), а затем провела нокаутирующий удар.

– Тогда прошу объяснить в свете этого утверждения, по какой статье проходит теплица стоимостью семьдесят пять тысяч фунтов на крыше Управления выплаты дополнительных пособий в Кеттерлинге?

Я лишился дара речи.

А она саркастически спросила, нет ли у меня желания досконально разобраться и в этом. Дальнейшее сопротивление, пожалуй, не имело смысла – меня намертво зажали в углу ринга, – но и выбрасывать полотенце тоже не хотелось, поэтому я начал объяснять им, что министр занимается выработкой политической стратегии, а не административными вопросами (хотя на самом деле это совсем не так). Трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы не весьма уместное вмешательство другого члена комитета – Алана Хьюза, не столь враждебно настроенного к МАДу (то есть надеющегося со временем оказаться в правительстве или получить иное тепленькое местечко. – Ред.).

Попросив слова, он обратился к председателю:

– Господин председатель, насколько мне известно, на следующей неделе мы должны заслушать постоянного заместителя министра административных дел. Не целесообразнее ли было бы задать эти вопросы ему?

Председатель согласился и попросил секретаря своевременно уведомить сэра Хамфри Эплби, а также ознакомить его с гранками книги Малькольма Роудса.

6 октября

День начался с неприятных известий. В ряде утренних газет появились статьи под заголовками типа:

«НОВЫЕ ФАКТЫ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ РАСТОЧИТЕЛЬНОСТИ!»

Придя на работу, я первым делом вызвал сэра Хамфри. Поразительно, он же еще и обвинил меня в том, что я поставил его в неудобное положение.

Я был возмущен до глубины души.

– А в какое положение поставили меня вы? – с трудом сдерживая гнев, спросил я. – Подумать только: в условиях, когда ПМ требует от всех жесточайшей экономии, у общественности создается впечатление, будто я разбазариваю то, что сберегли другие!

Сэр Хамфри посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

– Господин министр,

никто ничего еще не сберег. Пора бы вам это знать.

Он не понимает, что дело совсем не в этом. Да, я знаю, и он прекрасно знает, что я знаю, но общественность… общественность-то не знает!

– Неужели вы не могли поиграть с ними в дурочку? – посетовал он.

– Что вы хотите этим сказать? – вспылил я.

– Поиграть в дурочку – значит, слегка затуманить проблему. Что с вами стряслось, господин министр? Ведь вы такой мастер по части напускания тумана. Вы, как никто, умеете представить белое черным, а черное белым… – Очевидно, он увидел в моих глазах что-то недоброе, поэтому тут же поправился: – Клянусь, я не хотел вас обидеть. Умение напустить туману – одно из основных качеств, которыми должен обладать министр, господин министр.

– А какими еще? – холодно осведомился я.

– Оттягивать решения, уклоняться от ответов, жонглировать цифрами, искажать факты, замалчивать ошибки, перекладывать ответственность, – отбарабанил мой постоянный заместитель.

В принципе он, безусловно, прав, хотя я, ей-богу, не представляю, что еще я мог бы сделать вчера.

– Вы могли сделать вид, будто пытаетесь исправить положение, но для этого требуется время. Обычно у вас это совсем неплохо получается.

Я пропустил его оскорбительный выпад мимо ушей, решив вести разговор только на основе конкретных фактов.

– Хамфри, если в откровениях этого Роудса имеется доля истины…

Он не дал мне договорить:

– Если! Вот именно: если! Вы могли, например, удариться в рассуждения о характере истины.

Пора и мне объяснить Хамфри, что к чему!

– Послушайте, межпартийный комитет меньше всего интересует характер истины: они все – члены парламента.

– Значит, вам следовало прикрыться соображениями национальной безопасности, – не уступал он.

Идиотизм в квадрате!

– С каких это пор карандаши считаются предметом национальной безопасности? – язвительно спросил я.

– Все зависит от того, кто и что ими пишет.

Гениально! Неужели он на самом деле полагает, что такая, с позволения сказать, аргументация способна кого-либо удовлетворить?

– Ну, а зачем мы строим теплицы на крышах государственных учреждений? Тоже из соображений безопасности?

– Нет. Здание строилось по проекту одной американской фирмы, которая собиралась его арендовать. Теплицу же на чертежах просто не заметили…

Я даже рот раскрыл от изумления.

– Оплошность, – продолжал он, – незначительная оплошность, которую любой может допустить.

– Незначительная? – Я не верил собственным ушам. – Незначительная оплошность стоимостью семьдесят пять тысяч? Что же тогда, по-вашему, можно считать серьезным упущением?

– Огласку этой оплошности.

Спорить с ним бессмысленно, поэтому я перешел к другому вопросу и спросил, почему мы круглый год отапливаем ангары, в которых ничего нет, кроме медной проволоки.

– Господин министр, хотите знать правду?

Честно говоря, я немного растерялся. Такое мне еще не доводилось от него слышать.