Да, господин министр

Линн Джонатан

У сэра Хамфри не хватило духу отрицать, что «система действительно функционирует не совсем нормально», если ее руководители могут тратить свое рабочее время и государственные деньги на сочинение подобной галиматьи. К тому же (мне стало известно об этом только сегодня утром) за последние десять лет количество чиновников в национальном здравоохранении возросло на сорок тысяч человек, в то время как количество больничных коек сократилось на шестьдесят тысяч. Эти цифры говорят сами за себя.

Я еще не упомянул о том факте, что

годовой бюджет министерства здравоохранения вырос на полтора миллиарда фунтов!

Странно, но моему постоянному заместителю эти цифры почему-то доставили удовольствие.

– Вот это рост! – радостно воскликнул он. – Если бы такого могла добиться британская промышленность…

– Рост? – ошеломленно переспросил я. – Это вы называете ростом? Вы считаете нормальным, когда утвержденные парламентом деньги из кармана налогоплательщиков идут на увеличение штата чиновников за счет сокращения количества пациентов?

– Да, считаю, – невозмутимо ответил он.

Я попытался объяснить ему, что парламент выделяет эти средства на больных. Однако, к моему глубочайшему удивлению, сэр Хамфри решительно не согласился с этим бесспорным утверждением.

– Напротив, господин министр, они выделяются для всех без исключения, с тем чтобы государство могло продемонстрировать степень своей заботы и сострадания. Направляя деньги в здравоохранение и социальные услуги, члены парламента испытывают чувство очищения, всепрощения, возвышения, самопожертвования!

Софистика чистейшей воды!

– Но ведь выделенные деньги должны расходоваться на лечение больных!

Сэр Хамфри, сочтя мои слова недостойными его внимания, продолжил свою идиотскую тираду:

– После жертвоприношения никому и в голову не придет интересоваться судьбою жертвы.

Он не прав, тысячу раз не прав! По-моему, страну очень даже волнует судьба впустую растрачиваемых денег, и я, избранник народа, должен следить, чтобы этого не происходило.

– При всем уважении к вам, господин министр (одно из любимых оскорблений сэра Хамфри), позволю себе заметить, что люди начинают проявлять беспокойство только тогда, когда узнают о растрачивании впустую общественных средств.

Я отказался принять такой аргумент и напомнил о массовых волнениях в связи со скандальными разоблачениями в наших психиатрических клиниках.

Сэр Хамфри со свойственным ему цинизмом заметил, что подобные волнения только подтверждают его точку зрения.

– Все эти злоупотребления преспокойно продолжались десятилетиями. И никого даже отдаленно не волновало, как расходуются деньги налогоплательщиков, – собственно, в этом и заключалось самопожертвование. А привело их в бешенство то, что им об этом сказали.

Поняв, что мой постоянный заместитель намеренно создает дымовую завесу из демагогических рассуждений, я решил задать ему прямой вопрос:

– Хамфри, вы согласны, что бессмысленно содержать больницу только для обслуживающего персонала?

Как

всегда, сэр Хамфри уклонился от прямого ответа.

– Господин министр, – заявил он, – я бы сформулировал вопрос иначе.

И замолчал.

Я заметил, что меня устраивает именно такая формулировка.

– Безусловно, – согласился он. И снова замолчал.

Было ясно: Хамфри не намерен отвечать на мой вопрос до тех пор, пока он не будет сформулирован так, как хотелось бы ему. В конце концов я сдался.

– Ладно, ну и как бы вы его сформулировали?

– Господин министр, – довольный одержанной победой, начал он, – в конечном итоге, лечение пациентов является лишь одной из основных функций любой больницы…

– Одной? – перебил я. – Всего лишь одной! А какие могут быть еще?

Хамфри сделал вид, будто его никто не перебивал, и невозмутимо продолжил:

– Однако к выполнению этой функции невозможно приступить раньше, чем будут выделены средства на соответствующий медицинский и вспомогательный персонал. В данном конкретном случае – года через полтора…

– Через полтора года?! – ужаснулся я.

– Да, к тому времени мы, возможно, уже будем в состоянии открыть одно или даже два отделения.

Явная абсурдность его доводов придала мне решимости. И я настоятельно потребовал, чтобы он отдал распоряжение немедленно открыть несколько отделений в больнице Сент-Эдвардс – не одно-два, а несколько.

Такой оборот дела сэра Хамфри, очевидно, не устраивал, поскольку он тут же предложил создать межведомственную комиссию для изучения вопроса о возможности досрочного открытия больницы.

Я поинтересовался, много ли времени понадобится комиссии для подготовки рекомендаций.

– Немного, господин министр, – ответил он.

– Сколько?

Я догадался, каким будет ответ, прежде чем сэр Хамфри открыл рот.

– Полтора года, – в один голос сказали мы.

– Лучше не придумаешь! – саркастически добавил я.

– Благодарю вас, – скромно потупился мой постоянный заместитель, приняв мои слова за чистую монету.

Видя, что спорить с ним – дело безнадежное, я счел своим долгом внести контрпредложение – уволить бездействующий административный персонал больницы, а на высвободившиеся средства открыть отделения, которые по тем или иным причинам были закрыты, в других больницах города.

(Как и предсказывал сэр Хамфри, Хэкер готов был закрыть всю больницу, – Ред.)

– Ну а со временем, – едко добавил я, – когда мы сможем это себе позволить, мы укомплектуем больницу Сент-Эдвардс всем необходимым медицинским персоналом и откроем ее.

Хамфри тотчас же возразил, что если мы закроем больницу сейчас, то открытие ее для пациентов отодвинется на долгие годы.

– Господин министр, вы рассуждаете так, будто без пациентов персоналу нечего делать.

– И что же они делают?