Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

Линн Джонатан

– Простите, господин премьер-министр, но ситуация не может превратиться в кожуру. Даже в банановую. Даже если вы ничего не будете делать. Она в любом случае останется просто ситуацией.

Время от времени у меня возникает вопрос: понимает ли мой главный личный секретарь, как часто он подходит к самому краю пропасти?

7 декабря

Дороти принесла мне хороший план действий. Нет, не просто хороший, а гениальный план!

Короче говоря, она рекомендует ответить на их блеф нашим – продать здание Национального театра! Вест-энд, в самом центре Лондона, с видом на собор Святого Павла, на «Биг Бен» [73] …

Место надо продать правильному застройщику. Тем более что, по имеющейся информации, сейчас его рыночная цена составляет как минимум 35 миллионов фунтов. Эти деньги можно вложить в доверительное владение Фонда по делам искусств. На условиях 10 процентов годовых, что будет приносить порядка трех с половиной миллионов в год.

73

Биг Бен – это огромные часы, установленные на башне Святого Стефана Вестминстерского дворца, где заседают обе палаты британского парламента – (прим. пер.)

Вот на эти 3.5 миллиона и можно будет содержать Национальный театр. То есть не сам по себе театр, который к тому времени уже будет продан, а застройщика, который его купит. В этом-то все и дело! По мнению Дороти, эти деньги лучше направить на реальное производство. Ведь Саймон Монк не далее чем на прошлой неделе категорически утверждал, что правительственный грант должен расходоваться целесообразно – «театр – это вам не кирпичи и глина, а авторы, режиссеры и актеры!»

Вопрос: ну и где все эти авторы, режиссеры и актеры будут себя проявлять? Ответ: в Лондоне хватает театров. Не говоря уж о стране. Национальный театр может без проблем и на любой срок арендовать любой из них. Как это делают остальные.

Схема практически идеальна. Тогда театр сможет даже делать турне по стране и стать по-настоящему культурным достоянием страны. А не точкой по обслуживанию кучки привилегированных лондонцев и толпы иностранных туристов. Таким образом, искусство получит намного больше денег, не лишая при этом правительство заслуженных тридцати миллионов, которые потом могут быть выгодно реинвестированы в развитие национального театра в целом.

Я был в восторге.

– Теперь никто не сможет назвать меня мещанином!

Она довольно улыбнулась.

– Конечно же нет, господин премьер-министр. Никто из них вас не знает…

9 декабря

Вечер торжественной церемонии присуждения театральных премий. Мы с Энни, как и положено, прибыли туда в полном параде. Я был готов сражаться до последнего. И, само собой разумеется, победить. Премьер-министр должен быть только чемпионом, и никем иным!

Зная, что среди тех, кто меня будет слушать, немало опытных мастеров слова, я даже не поленился прорепетировать свое выступление перед зеркалом. А Дороти, в свою очередь, посоветовала увеличить амплитуду движений.

– Если жестикулировать руками только от локтя, то будете производить впечатление армянского торговца коврами.

В общем-то лично мне не кажется, что быть похожим на армянского торговца коврами хуже, чем быть похожим на актера. Но поскольку в данный момент я рассматриваю себя прежде всего как государственного деятеля, то и жестикуляция должна быть соответствующей. Мощные, решительные движения, но… всегда предваряющие значимую фразу! Если их поменять местами, жесты выглядят слабыми, робкими и неубедительными. Так, во всяком случае, считает моя жена Энни, и я ей верю.

Ну и, конечно же, оставалось уладить одно маленькое дело – перед выступлением переговорить с мистером Монком. Если все пройдет как надо, мне не придется говорить ничего

лишнего или, что было бы еще хуже, противоречивого. Я никогда не забуду совет, который в свое время дал мне один мудрый член палаты лордов: «Если хотите стать членом Кабинета, учитесь говорить. Если хотите остаться в Кабинете, научитесь держать рот на замке».

В небольшом холле перед залой для торжественных приемов Хамфри подвел ко мне Саймона Монка, до которого, судя по всему, уже дошли новости о гранте. Я встретил его широкой улыбкой и искренним рукопожатием. Но ответной улыбки не получил.

– Плохие новости, господин премьер-министр, очень плохие, – мрачно произнес он. – В смысле гранта.

– Плохие новости? Да не может быть! – глядя ему прямо в глаза, невинно возразил я. – Его же, кажется, увеличили, разве нет?

– Да, но, мягко говоря, недостаточно!

– Зато вполне достаточно для того, чтобы вам не поднимать вопрос о закрытии театра.

– Боюсь, вряд ли, господин премьер-министр. – Вид у него был хмурый, но решительный.

– Напрасно, напрасно. – Я многозначительно помолчал, затем продолжил: – Потому что уже в следующем году мы сможем сделать для вас кое-что по-настоящему стоящее. Вы помните свою жалобу на то, что три миллиона фунтов из вашего гранта уходят на содержание здания театра?

– Да?

– Так вот, у меня есть план, который поможет вам избавиться от этой тяжкой необходимости

Саймон расцвел прямо на глазах.

– На самом деле? Это было бы просто замечательно.

– Да-да, так оно и будет… Более того, это поможет нам сделать Национальный театр действительно национальным!

Он тут же насторожился.

– В каком это смысле?

– В том, что мы собираемся его продавать, – с удовольствием пояснил я.

Это известие сразило Саймона наповал. Он стоял с отвисшей челюстью и смотрел на меня как на Аттилу Завоевателя. [74] Особенно после того, как он услышал мой план сэкономить три миллиона на содержание здания. Затем к нему все-таки вернулся голос.

74

Аттила Завоеватель – вождь гуннов. Гунны считали Аттилу сверхъестественной личностью, обладателем меча бога войны, дарующего непобедимость. Для христиан V в. Аттила являлся «бичом Божьим», наказанием за грехи язычников-римлян, и в западной традиции утвердилось представление о нем как о самом страшном враге европейской цивилизации – (прим. пер.)

– Господин премьер-министр! Но это же невозможно…

– Нет-нет, это отнюдь не невозможно, а совсем наоборот, то есть легко! – заверил я его. – К вашему сведению, нам уже поступило фантастическое предложение на этот участок.

К нашему разговору присоединился сэр Хамфри, который, судя по выражению его лица, был ошеломлен не меньше Саймона Монка. Он ведь был уверен, что я поддамся на блеф с закрытием театра.

– Но господин премьер-министр… Национальный театр должен иметь свой собственный дом!

Я пожал плечами.

– А он и будет. В виде отделений в любом месте страны. Например, в Брикстоне. Или Токстете. Или, скажем, в Мидлсбро.

Саймон нервно залопотал что-то про театральные сцены, гримерки, костюмерные мастерские, декорации…

– Берите их в аренду, – посоветовал я. – Как и все остальные. Ставьте свои постановки где хотите, в самых престижных районах Лондона, в «Вест-Энд», «Олд-Вик»… И, естественно, в провинциальных театрах. Станьте снова бродячими актерами, а не государственными служащими. Разве не вы сами совсем недавно с пафосом утверждали, что «театр – это вам не кирпичи и глина, а авторы, режиссеры и актеры»?