Да не судимы будете

Автор неизвестен

керам»^21^

Биляк говорил остро, страстно, нервничал. Продолжая свою речь, он говорил: «Я хочу сказать, что никто из нас не хочет возвращаться к старому, и вы этого не хотите. Но мы в нашем Президиуме говорим с разных позиций. У нас через голову ЦК многие члень! 1^ ведут каждый по-своему борьбу с нашими ошибками. Нам надо бы больше работать над сплочением наших сил, не ослаблять КПЧ, не предавать все прошлое нашего общества уничтожающей «критике», не искажать исто­рических фактов и самой истории — ведь в ней подвиг народа! Мы не использовали ваш опыт в борьбе с опгабками, мы не должны, не имеем права замалчивать наши трудности и сложно­сти. У нас появилось много доктринеров, которые каждый своими методами старается «лечить наше общество».

Наша «Программа действий» не стала действием. В ней мы много наобещали того, что не сделали и не можем сделать.

у нас даже в Президиуме идет дележ

на «прогресей6тов>У и «консерваторов». А кто защищает ленинизм и Советсюйй Союз, того считают чуть ли не врагом народа. При таком положении откуда может быть руководство страной со сторо­ны КПЧ?

О варшавском письме пяти социалистических стран. Оно имеет свои отдельные погрешности, но я лично под 80% его содержания могу подписаться. Разведка наша работает, но вся ее работа направлена против тех людей, которые стоят на правильных ленинских позициях. Мы приняли майскую резо­люцию^ но мы ее не разъяснили людям, даже йсем членам^ КПЧ. В то же время правые элементы используют нашу резо­люцию для ослабления КПЧ и социалистических завоеваний. '

Тактика наших противников хитрая, продуманная. Они ста- ' раются на все ключевые позиции поставить свои кадры, овла­деть этйми командными позициями, чтобы проводить свою линию. Мы говорим, что достигли «объединения» народа, но это сделано на антисоветизме, национализме, на боязни за свой суверенитет. И это сделали не мы, а наши противники. Ведут­ся ужасные нападки на тех, кто защищает правильную линию КПЧ. Швестка, Кольдер, руководители рабочей милиции—^ они считак^тся «консерваторами». Против них выступают «про­грессисты», подписавшие «2000 слов». У нас существует атмос- ' фера духовного террора. Мы почему-то не осмеливаемся от­крыто сказать, что у нас ползет антисоветизм. А январь наш;; все дальше уходит от нас.

Кто сказал, что нам угрожает Советский Союз? Эту мысль ' нам навязьгоают извне, а мы запутались и даже этого по-' настоящему не можем объяснить своему народу. А что такое^ «демсжратический социализм»? Почему социализм должен быть с каким-то приложением? Мы ушли так далеко, как само классовое содержание нашей борьбы. Умышленно и по глупо­сти каждый день по радио и телевидению идет критика полити- ‘ ки КПЧ. Мы дезориентируем и обманьшаем людей». Биляк зачитывает письмо старого коммуниста, которое тот прислал' в ЦК КПЧ. В этом письме он предупреждает о потере классо-' вого чутья и об опасностях развала КПЧ. Биляк делает вывод: «Мы зашли слишком далеко».

Продолжая свою речь, он сказал: «Мы управляем лозунга-; ми. Ни одна партия, если она зрелая и ответственная, её . руководители не могут управлять страной одними лозунгами и призьгоами. В стране и КПЧ должны быть авторитеты, но не ^ культовые царьки. Мы сейчас очутились в очень трудном по­ложении. Нам надо со всем тщательно разобраться, разрабо­тать четкий план устранения наших серьезных недостатков." Я считаю, что в народе будет трагедия, если Дубчек уйдет, но

если наступит разрыв с КПСС, то нам нельзя будет ни жить, ни работать».

Брежнева на этом заседании уже не было. Он плохо себя чувствовал, уйхел в свой вагон и не слышал выступления Биля- ка.

Выступление Кольдера — члена Президиума ЦК КПЧ. Он в своем выступлении сказал: «По всему ходу нашего совещания видно, что нам расходиться нельзя до тех пор, пока мы позитив­но не решим все вопросы, не договоримся о всех деталях и совместных действиях. Нам надо было раньше собраться. В нашей стране происходит какой-то психоз вокруг организации ответа на варшавское письмо. Происходит неимоверное давле­ние на тех, кто в какой-то мере поддерживает письмо пяти стран. Идут угрозы в их адрес. Я лично нахожусь в таком состоянии, что скоро буду просить убежища у вас, тов. Шелест. Перед самой этой встречей организовали письмо — ответ на варшавское письмо. Дубчек и Смрковский думали, что они смогут управлять этим процессом, но оказалось, что их в этом деле тоже никто не слушает и не признает. В политическом новаторстве не должно быть тумана, мы должны защитить Майскую революцию. Демократия должна быть, но что делать, как поступить, чтобы остановить антисоветские настроения, их рост, воспрепятствовать психозу? Мы пока что ясного ответа на все эти вопросы не имеем. Я не могу сказать, что Советский Союз когда-либо вмешивался в дела нашей республики или КПЧ. Дубчеку давно было сказано, что надо навести должный порядок в органах массовой информации и пропаганде, иначе не будет никаких положительных результатов выполнения нашей программы. У нас много несогласованности, но мы едины в том, что КПЧ должйа полностью овладеть положением дел. Но даже и в этом мы подходим к положению вещей по-разному. Нет в Президиуме единства в оценке тенденции контрреволю­ции. «2000 слов». Им не дана характеристика и оценка

как платформе разложения рядов КПЧ. В этой программе дается всем государственным и общественным организациям четкое направление ревизионистских действий.

О социал-демократах, их действиях и роли. Я далек от того, чтобы пугать ими, но нельзя не принимать мер к их действиям. Это было бы просто опасным, у них имеются контакты, даже прочные связи с Западом. Я согласен с Биляком, что у нас существует опасность справа, но наши органы, в частности МВД, не делают правильного анализа действиям правых.

Суть наших многих вопросов и недостатков заключается в самом Президиуме. Мы не умеем реализовать даже наши собственные решения. Ослабление дисциплины лежит в наших разногласиях, у нас отсутствует демократический централизм. В йартийном аппарате разложение. Он занят закулисной поли­тикой, политиканством и интригами. Организатором всей этой антипартийности является Главачек, заведующий орготделом ЦК КПЧ. Мы же с этим, не ведем борьбы, почему-то стыдливо об этом умалчиваем. Идет шельмование В. Биляка, Ю. Ленар- та, выражается им недоверие. Есть даже решение ЦК прекра­тить все это, но мы не доводим до конца ничего, не делаем выводов, не идем на обострение конфликтов. После января имеются и негативные явления, и надо бы давно их устранить. И опасения ваши мы признаем. Нам надо принципиально и ре­шительно устранить наши недостатки. У нас имеются планы, мероприятия, и их нам надо реализовать, но до тех пор, пока мы полностью не овладеем средствами массовой информации, мы ничего не сможем сделать, а для овладения этими средствами мы почти ничего не делаем».

Смрковский дает справку по средствам массовой информа­ции. Высказывает свое несогласие и недовольство по поводу острой оценки положения дел, высказанной Биляком и Кольде- ром. Вообще Смрковский владеет словом и языком неплохо. Слушая его, можно даже кое-чему поверить: он обладает ора­торским искусством, хитрый и не глупый политический демагог.

Объяйляется перерыв на обед. Мы уезжаем на свою терри­торию. Брежнев болен и не появляется. Чувствуется, что он не столько болен, сколько растерян и подавлен. Ведь уже стано­вится ясным, что встреча и переговоры в Чиерне-над-Тисой ничего хорошего не дадут — они на грани провала. А как же быть дальше? Вот вопрос из вопросов.

Пообедали, поговорили, разговор не клеится, снова поездом поехали на чехословацкую территорию.

Брежнев, не поехал к чехословакам, он «болеет» — остался в вагоне на нашей территории.

После перерыва первым выступает А. Шелепин. Выступле­ние было принципиальным, в рамках наших общих тезисов. Он говорил об острой классовой борьбе в мире, о политической бдительности, о единстве действий профсоюзных органов. В об­щем выступление было неплохое, но в классически выдержан­ных формах начетничества. Хотя некоторые вопросы взаимоот­ношений профсоюзов были обострены.

Выступление Пилера — члена Президиума КЦЧ, секретаря Среднечешского обкома партии. Он сказал: «Антисоветские выступления у нас не находят массовой поддержки. В целом люди Чехословакии ценят дружбу с Советским Союзом и его народом». Он останавливае1'ся на состоянии партии и прёши- тельства до января 1968 года^ как они плохо работали, в особен­ности правительство. Продолжая свою речь, Пилер говорит: «Какая ошибка, которая произошла после января месяца? Я убежден, главная ошибка заключается в том, что кое-кто хочет , свалить всю вину на прежнюю деятельность ЦК КИЧ, и в первую очередь на одного А. Новотного. Если он и виноват, то не ой один. Для объективности дела надо было дать оценку деятельности каждому члену' Президиума ЦК КПЧ. Тогда мы могли бы с чистой совестью « объективно смотреть на происхо­дящие события и смелее держать в своих руках положение дел т партии и стране. А поскольку мы не смогли овладеть положе­нием дел, за нас овладели йм другие. В нашем руководстве возник какой-то вакуум. Враждебные силы воспользовались этим и постепенно захватывали посты, овладевали положением дел. У нас же пошла борьба личностей. Даже трудно опреде­лить, кто и за что боретсй. Громадная ошибка была и та, что некоторые начали чрезвычайно заботиться о своей личной популярности. (Здесь Пилер явно сделал намек на Дубчека и Смркбвского.) Мы сами й течение трех месяцев, а может быть и больше, просто захвалили некоторых чересчур ретивых ра- ботнйков информахцш. Мы утеряли чутье, что каждый комму­нист должен отвечать за свои действия, вплоть до строгой отйет<?гвенности, даже исключения из партии. А некоторым Л10ДЯМ !вообпЦе не стоило и даже опасно предоставлять трибуну массовой пропаганды. Мнотие перепутали демократию с анар­хией. Мы даже не смогли предпринять необходимых мер к орга­низации массовой инфОрмацйи и пропаганды, чтобы прийти подготовленными на это ответственное совещание».