Да не судимы будете

Автор неизвестен

Написал заявление — вот его содержание:

«В Политбюро ЦК КПСС.

В партий я уже 46 лет, за все время моего пребывания в партии я честно служил партии, народу, стране. Только на партийной работе проработал 27 лёт. Работая почти 10 лет Первым секретарем ЦК КПУ, я был в составе Президиума и Политбюро ЦК КПСС, всегда старался прикладывать свои силы и знания, как лучше выполнять решения партии. В про­цессе работы могли быть недостатки и даже упущения. Но я честно, добросовестно трудился. Случилось так, что помимо моей воли и желания меня переместили на другой участок работы. Стараюсь и на этом участке все делать, что зависит от меня. Но, очевидно, времена обстоятельств, сложность всей ситуации подорвали мое здоровье — мне трудно все переносить. Мне пошел 66-й год — поработал немало. Прошу Политбюро ЦК КПСС освободить меня от занимаемой дрлжности и обязан­ностей члена Политбюро, установив

мне пенсию и положенные льготы. Благодарю всех вас за совместную работу.

П. Шелест»,

26 марта 1973 года.

Ночь с 26 на 27 марта провел ужасно, в каких-то кошмарах. Невероятное что-то творится, невообразимое. Спрашивается, за что, по какому праву на меня все это обрушивается? Неуже­ли наша система дает право отдельным «партийным проходим­цам» решать судьбу, травить товарищей, переворачивать всю жизнь, политически уничтожать? Чтобы очернить, уничтожить, для этого ума не нужно — достаточно одйой подлости. Если наша система это позволяет, то дела наши плохи. Ох, как мы еще далеки от «идеала» коммунистических отношений. Я за последнее время часто думаю об этом, и мне становится до боли обидно. А что могут подумать о нас честные рядовые коммуни­сты — рабочие люди? О наших отвратительных формах травли и уничтожения любого человека, честно отдавшего всего себя делу Родины. Так где же наша правда, справедливость, о кото­рой мы так громогласно говорим и пишем? Я еще силен физически, духом и морально, но не могу мириться с положени­ем не потому, что держусь за какое-то положение, власть. Нет! В своей работе «прелесть власти» я испробовал достаточно, и если честно работать, то власть это нелегкая ноша, с меня ее хватит вполне. Я за то, чтобы вопросы решались открыто, по- человечески, как принято было когда-то в нашей партии. Всему тому, что делается вокруг меня, я могу противопоставить толь­ко выдержку, стойкость, но все это стоит мне огромных усилий и здоровья. В моих тяготах виновны три человека: Брежнев, Суслов, Щербицкий. Это их нечестный прием по отношению ко мне. В руководстве есть люди, которые осуждают их гнусные приемы. Придет время, и вся гнусность раскроется. Я мог бы и сейчас разоблачить эти приемы по отношению к «расстановке кадров», но ведь это может бросить черную тень на нашу партик)!

2 апреля 1973 года. В 17.00 заседание Политбюро. Решено созвать Пленум на 26 апреля, рассмотреть вопросы: о междуна­родном положении, о визите в ФРГ.

На Политбюро рассматривались вопросы: «О многотомной исторрш КПСС». По этому вопросу имеется много неточностей, даже искажений. Рассматривался вопрос о статусе дважды Ге­роя Социалистического Труда. Решили — дважды Героям Со­циалистического Труда устанавливать бронзовый бюст на роди­не, теперь добавили, что если Герой Социалистического Труда и Герой Советского союза, которым является «вождь», то тоже устанавливать бюст. Спешит.

Вечером были: Брежнев, Подгорный, Полянский, я, Шеле- пин, даже Суслов во Дворце спорта в Лужниках на хоккее, все прошло спокойно.

В «Коммунисте» № 4 (орган ЦК КПУ) опубликована редак­ционная статья с критикой на мою книгу «Украина наша совет­ская»: дано указание обсудить эту сатью и книгу на всех город­ских и областных активах. Она изъята из продажи и библиотек, кто не читал ее, появился особый интерес к ней, на «черном рынке» она ценится в 25—30 рублей. Только дурость и ограни­ченность могли привести к такому ажиотажу вокруг этой книги. Был большой спрос и на журнал «Коммунист» № 4 (потом его изъяли из продажи вообще, потому что он вызвал много вопро­сов и недоумений). Так или иначе, а травля меня продолжается и довольно организованно, хотя и неразумно.

17 апреля* Состоялся Пленум ЦК КПУ по вопросам кадров. В докладе Щербицкий с «доброго» благословения высокопоста­вленного игрока судьбами человека, меня не обошел. Какой только гадости не говорили в мой адрес, подлецы и мерзавцы. Интриган Щербицкий и К° действовали как двурушники и трусы по принципу: чтобы всплыть на поверхность, надо утопить другого, чтобы казаться самому чистым, надо вьшачкать друго­го. В информации о прошедшем Пленуме даже в «Правде» написано: «Участники Пленума остро осудили проявление на­ционального чванства и ограниченности у отдельных руководя­щих работников, их беспринципность и зазнайство, нетерпимое отношение к мнению других, склонность к саморекламе». Та­кую формулировку могли в «Правде» поместить только с разре­шения и рекомендации центра — она прямо направлена против меня. И не случайно такие подонки и ничтожества, как Козырь и Андреев, выступая на Пленуме, «лично благодарили» Брежне­ва за то, что он якобы «помог оздоровить обстановку на Украине». Теперь уже совсем становится ясным, что организо­ванная травля и третирование

исходят от Брежнева и Суслова. Подонки, отш;епенцы и предатели своего народа — Щербицкий, Лутак, Грушецкий, Ватченко и им подобные — готовы действо­вать по указке как борзые. И это называется «принципиально­стью». Позор!

На Пленуме прозвучали и трезвые суждения. Ну ладно, допустим, говорили некоторые, что Шелест имел недостатки в руководстве. Так почему же вы, члены Политбюро ЦК КПУ,

об этом не говорили, когда он работал и был здесь? Это в президиуме вызвало большое замешательство. В зале не­сколько минут продолжались шум и бурные разговоры; Щер­бицкий выскочил из президиума и долго не появлялся. А в за­ключительном слове Щербицкий уже обо мне не обмолвился ни одним словом. Трусы несчастные.

19 апреля я позвонил Капитонову и Петровичеву в ЦК КПСС и спросил их, что им известно о Пленуме ЦК КПУ? Ответили, что цельного материала у них о Пленуме нет, есть отдельные отрывочные сведения, ни о чем не говоряш;ие. Пред­ставителя ЦК КПСС на Пленуме не было. Я высказал им свою озабоченность и тревогу по поводу того, что мне стало известно о Пленуме из сообщения «Правды». Думаю, что они оба не сказали мне правды: во-первых, они ее подлинно не знали, а во- вторых, им запретили меня информировать.

20 апреля. Из Киева мне позвонили наши близкие знакомые Слава и Светлана — был хороший разговор. Светлана была в АПН — там ведь грамотные и знающие люди. Они все возмущаются появлением, содержанием и формой редакцион­ной статьи в «Коммунисте», всей свистопляской вокруг меня на

Пленуме ЦК КПУ. Всем ясно, что все идет с «подачи» Москвы. Вокруг всего этого много нездоровых разговоров, не в пользу организаторов моей травли. Света и Слава отражают настрое­ние культурной рабочей и студенческой молодежи.

21 апреля. Был во Дворце съездов на торжественном вечере, посвященном годовщине рождения В. И. Ленина. Многие това­рищи из Политбюро заметили мое настроение и состояние, старались подбодрить, поддержать участием, добрым словом. Откровенно говорил с Полянским и Шелепиным — они оба меня хорошо понимают, но что из этого? Чем они мне могут помочь? Ведь каждый из них ходит по «канату» — недалек тот час, когда и с ними поступят так же, как и со мной. Все, что творится вокруг меня, делается преднамеренно, очень подло и трусливо. Очень горько, обидно и опасно, когда руководитель необъективен, занимается интриганством, завистлив и даже жаден. Самолюбуется, все ведет на игре в «справедливость», в то же время сам отъявленный Лицемер. Такой человек не может понять душу и сердце товарища, человека, сделавшего для его прихода к власти очень много. Где же правда? Ее ведь нет, вот уж поистине, как говорит поэт:

В этом мире не вырастет правды побег.

Справедливость не правила миром вовек.

Не считай, что изменишь течение жизни.

За подрубленный сук не держись, человек!!!

(Омар Хайям)

22 апреля. Был у меня разговор с Подгорным. Он меня спросил, встречался ли я еще раз с Брежневым. Если разговор состоится, то просил ему позвонить. Тут же он сказал, что, возможно, на этом Пленуме Брежнев и выйдет с твоим вопро­сом, но перед этим он обязательно должен с тобой перегово­рить. Ориентируйся по обстановке, если будет стоять вопрос об освобождении от членства в Политбюро, лучший исход уйти на «отдых», как положену члену Политбюро. Постановка вопроса на Пленуме может возникнуть под внешними воздействиями, и она будет исходить от Щербицкого и К° при «дирижерстве» Суслова, а Брежнев у них на поводу — он не имеет своего твердого мнения, как всегда и во всем. Чувствую, что больше лицемерия, интриг и травли я выдержать не могу. Написал заявление на имя Брежнева и Политбюро ЦК КПСС, в котором изложил все мои переживания, высказал протест против неспра­ведливых на меня гонений, написал о себе и своей семье — все это я вручу Брежневу при встрече с ним и все ему устно выскажу. Будут силы, найду форму изложить всю подлость и лицемерие, организованные вокруг меня.

Смерть сама по себе — это для каждого человека неотврати­мое явление, никто не может ее отвергнуть. Но издевательство, глумление, травля — это тяжелее самой смерти, ибо это «дело» рук злобного, черствого, бессердечного человека. Попал Я в опалу потому, что всегда имел свое мнение, никогда не был подхалимом, приспособленцем, лизоблюдом. Всегда вопросы решал смело, брал на себя ответственность, работал честно, не оглядывался, что будет? Делал все так, как требовала жизнь. Нашлись «людишки», которые вместо того, чтобы честно тру­диться, занимались интриганством и доносами, нагнетали обста­новку! И это называется «коммунисты-единомышленники». А я всю жизнь верил и пропагандировал справедливость! Оказа­лось, что это святая наивность — вот за все и поплатился.