Да не судимы будете

Автор неизвестен

В Москве стоит сильная жара, вокруг Москвы большие лесные и торфяные пожары, на тушение их мобилизованы воинские подразделения, имеются уже первые жертвы. По Москве большая загазованность. Минздрав провел работу по забору проб. В ряде районов она за пределами нормы: 30—35 миллиграммов на кубический метр воздуха при норме 9—14 млг. Детские дома и дома престарелых в Подмосковье из района пожаров эвакуированы. В Москве на 8—10-х этажах просто дышать нечем, сплошной дым, по утрам видимость 15—20 метров. По Москве в сутки по 350—400 вызовов «скорой помо­щи» по отравлениям СО2. Москвичи проявили большую беспеч­ность, что не информировали

своевременно о состоянии дел с лесными и торфяными пожарами.

8 августа, В 16.00 заседание Политбюро ЦК КПСС. Чув­ствуется нервозность: положение в сельском хозяйства критиче­ское. Выступление Брежнева было, как всегда, наигранным, в некоторых практических вопросах он безбожно путается, совершенно оторван от истинного положения дел и реальной обстановки, но старалася позировать, делать вид, что он все и вся знает, а главное, давать установку и поучать, как надо работать.

13 августа. Воскресенье, я нахожусь на работе. Разбор по­чты, подготовка «чиновничьих» писем, хотя и очень важных. Не привык я к такому образу и стилю работы. Самоубийствен­ное одиночество. Набираюсь силы все это выдержать.

16 августа. По всем сводкам, телеграммам, требованиям с мест видно, что положение в стране с материально-техниче­ским обеспечением строек, транспорта просто катастрофиче­ское. Огромный дефицит металла, цемента, леса, строительных материалов, кабельной продукции, транспорта всех видов. Эко­номика страны в «задерганном» состоянии, вся работа прово­дится как аврал. Перспективой заняться нет времени, да ею никто и не занимается по-настоящему. Технический прогресс, культура производства, качество вьпхускаемой продукции, про­изводительность труда — все эти и другие вопросы являются чрезвычайно значительными, произносятся одни призывы, вы­сокопарные слова, и ничего не подкрепляется делом. Металл, лес, цемент, кабельную продукцию, автотранспорт в немалых количествах отправляем за границу, а свою работу просто из-за нехватки всего этого лихорадим.

На строительных и сельскохозяйственных работах страны сейчас находится свьппе одного миллиона студентов. Вопрос важный и нужный: по трудовому воспитанию молодежи и оказа­нию помощи в решении народнохозяйственных задач страны. Но далеко не везде созданы бытовые условия, отсутствует элементарная техника безопасности, многие ребята простужива­ются, болеют. Немало несчастных случаев со смертельным исходом. Вот и сейчас позвонил мне Псурцев, министр связи СССР, доложил, что в Свердловской области на работах по Минсвязи погибло 5 студентов, 8 человек тяжело ранено.

18 августа. Вот уже четвертый месяц в портах Англии простаивают 54 наших лесовоза. Докеры бастуют, наш профсо­юз поддерживает эту забастовку, в результате суда стоят в без­действии, мы терпим колоссальный материальный ущерб, недо­бор валюты. По моему совету министр Морского флота Гужен- ко написал по этому вопросу записку в ЦК КПСС, тем более что в Англию идет еще караван наших лесовозов. На записку министра никакой реакции. Разве это порядок?

19 августа. Вот и прошло ровно три месяца с того черного дня, 19 мая, когда я волей Брежнева был отстранен от активной политической жизни. Тяжесть, обида, крайняя неудовлетворен­ность высокой чисто «чиновничьей» должностью. На работе иногда притупляются обида и боль, но временами бывает нев­моготу. Выждать год, а там видно будет. Ясно одно, что в таких условиях работать просто невозможно.

Пёреговорил с Д.

С. Полянским по ряду вопросов, что-то у нас в руководстве не совсем ладное делается. Брежнев все больше распоясьшается и старается все и всех под себя «под­мять». Подгорный стоит как-то в стороне от рассмотрения народнохозяйственного плана на 1973 год.Вечером был на даче в Качуге, гулял с внуками и сыновья­ми. Они ничего не понимают, что со мной случилось, да я и сам ничего не могу понять: откуда на меня свалилась такая напасть? Ребята и внуки задают вопрос: «Когда мы поедем в Киев?» А что я могу на это ответить? Ведь из Киева я уехал как ссыльный. Иринка тоскует, переживает. Она верная подруга, хороший товарищ. Мне ее очень жалко, но она молодец, крепко поддерживает меня в это трудное время.

По существу, началась сложная, трудная страница моей биографии. Надо иметь большую выдержку, терпение, больше проявлять разборчивости в людях. Бывают сладкие слова, но они хуже самой подколодной змеи — нельзя им доверять, это очень опасно, я в этом убедился на своем горьком опыте. Дальше нельзя так существовать, хочется еще по-настоящему пожить.

22 августа. Подписал информацию в ЦК КПСС по вопросу перевозки и перевалок импортного хлеба. На перевозке хлеба занято около 60 единиц наших кораблей. В пути находится около полутора млн. тонн хлеба. Разрешен заход нашим кораб­лям в большие озера США. Теперь, н'адо полагать, отгрузка хлеба увеличится.

У Брежнева состоялось совещание. Разговор велся обо всем и ни о чем конкретном и определенном. Он сам мне позвонил и «пригласил» на совещание, говорил, что якобы он мне не­сколько раз звонил из Крыма. Это ведь неправда: в моей приемной всегда находился дежурный, и он бы мне передал. На совещании он два или три раза упоминал мое имя и отчество в положительном плане. После совещания сам сказал, что мне разрешен отпуск и поездка на отдых в Чехословакию, в Карло­вы Вары, а затем в Румынию, на Черноморское побережье. Сам он уезжает в Казахстан и Сибирь, чувствует, что хлеб там есть, вот и едет сделать очередной вояж, чтобы затем сказать о своей особой роли в заготовках хлеба.

27 августа. Из Киева возвратилась Иринка с отвратитель­ным настроением, мне ее очень жалко, бедняга, она очень переживает все случившееся со мной. «Доброжелатели» еще подогревают, трактуют и судят обо всем по своему умозаключе­нию. Мной все очень тяжело переживается. Если бы не Ирин­ка, дети и внуки, если бы не все это, я бы все свои мучения закончил в один миг с большим «эффектом». Пусть бы судили, как хотели, мне ведь все равно было бы. Но надо терпеть, больше выдержки. Все, что случилось, нам обоим с Иринкой стоит очень дорого, много нервов и здоровья.

Переговорил с Подгорным, на душе и сердце стало немного легче. Брежнев все больше и больше начинает игнорировать и расправляться с товарищами, которые принимали самое ак­тивное участие в осуществлении и проведении октябрьского Пленума ЦК КПСС (1964), который привел волей слепой судь­бы к власти Брежнева. Как я ошибся в нем! Но еще большая трагедия в том, что не я один ошибся, и вообще теперь мы часто думаем, зачем мы все это делали с октябрьским Плену­мом, зачем мы освобождали Н. С. Хрущева? Ведь сейчас дела­ется гораздо все хуже, а «культ» Брежнева с каждым днем все больше и больше раздувается. Чувствую, что наделает Брежнев много разных гнусностей, гл \ постей и огромных ошибок, кото­рые дорого нам обойдутся.