Да здравствует король
Шрифт:
Голос директора Торнтона разрушает момент. Мои глаза расширяются в панике, когда я понимаю, как близко он звучит. Ни слова не говоря, я натягиваю юбку поверх порванных колготок, просовываюсь под руку Роуга и хватаю книгу. Я успеваю как раз вовремя, когда он огибает угол ряда, в котором мы находимся.
— Роуг. Мисс Уорд? — спросил он, явно удивленный. — Я не знал, что вы двое здесь.
Роуг бросает на него грубый взгляд через плечо.
— Ты назначил нас сюда на следующие шесть недель.
— Ну да.
— Не волнуйся, Фил. Я протягиваю Беллами руку помощи. — Он говорит с самодовольной улыбкой в мою сторону.
Я бросаю на него пронзительный взгляд и ничего не говорю.
Директор Торнтон уходит со своей компанией, и мы с Роугом снова остаемся одни.
— Ты называешь его Филом? — недоверчиво спрашиваю я, пытаясь установить между нами некоторую дистанцию после того, что только что произошло. — Ты когда-нибудь задумывался о том, какое несправедливое преимущество дает тебе кумовство?
— Никогда. — Угрюмо отвечает он, и я закатываю глаза. — А вот о чем я буду думать, так это о том, как твоя тугая киска сжимала мои пальцы, прежде чем ты кончила мне на руку.
Я задвигаю книгу на полку.
— Мы не будем об этом говорить.
— Почему?
— Потому что это была ошибка, и она больше не повторится.
У него хватает наглости смеяться над этим.
— Если ты так говоришь.
— Да. — Я говорю это яростно, надеясь, что это придаст правдивости заявлению.
Он ничего не говорит. Он берет стопку книг «А», которую я отложила в сторону, чтобы потом, когда я возьму стул, помочь мне дотянуться до верхней полки. Он начинает складывать их в библиотеку, заботясь о том, чтобы расставить их по алфавиту в пределах буквы «А». Несколько минут мы молчим, тихо работая рядом друг с другом.
— Что, если я скажу, что могу вычеркнуть постоянное замечание из твоих документов? — спрашивает он. — В твоем личном деле не останется ни следа ни от нее, ни от задержаний после занятий.
Я замираю, зажав в руке книгу, поднятую на полку.
— Как?
Он усмехается, и это почти игриво.
— Теперь эти привилегии за кумовство выглядят не так уж плохо, не так ли?
Я сдерживаю желание швырнуть в него книгой и скептически сужаю глаза.
— Зачем тебе это нужно?
— Потому что я получу что-то взамен.
И вот оно. С ним ничто не бывает бесплатным. Око за око и услуга за услугу, очевидно.
Я возвращаюсь к сердитой укладке книг.
— Конечно, я ошиблась. Зачем делать что-то милое, если можно быть придурком?
Он возвышается надо мной, внезапно оказавшись передо мной. Я поднимаю на него глаза.
—
Я не знаю, как кто-то может быть таким горячим и холодным одновременно. В один момент, когда я чувствую голод, а в другой — холодность и отстраненность, как будто передо мной стоит незнакомец.
— Чего ты хочешь?
— Полного послушания в течение следующих шести недель.
Я в замешательстве опускаю бровь.
— Что?
Его рука поднимается, чтобы аккуратно убрать прядь волос с моего лица. Это не нежная ласка любовника, а напоминание о том, что он считает, что может делать со мной все, что хочет и когда хочет. Я отпихиваю его и скрещиваю руки.
— На время нашего совместного пребывания на наказании ты будешь в моем распоряжении и будешь делать все, что я захочу, когда я захочу. — Он как будто вытащил это слово прямо из моей головы. — Если я захочу, чтобы ты написала мою работу по английскому языку, ты сделаешь это. Если я захочу, чтобы ты убралась в моем доме в два часа ночи, ты придешь с веником и шваброй и спросишь, с какой комнаты я хочу, чтобы ты начала.
Настала моя очередь смеяться.
— Ты сумасшедший, если думаешь, что я на это соглашусь.
Он пожимает плечами.
— Это зависит от тебя. Но это мое предложение.
Мне противно, что я вообще об этом думаю. Действительно, в этой сделке я абсолютно точно окажусь в проигрыше. Зная его, он заставит меня чистить его унитаз зубной щеткой, пока он будет смотреть. И это в лучшем случае, если он не заставит меня сделать что-нибудь безумное. Его богатство и власть могут защитить его, но у меня нет никакой защиты, если меня поймают на чем-то незаконном.
— Сколько времени у меня есть, чтобы принять решение?
Он смотрит на часы.
— Пять минут.
Титулованный мудак.
— Я не буду делать ничего противозаконного. — Это требование, а не вопрос.
— Отлично.
Другая мысль приходит в голову, вспоминая, как я рассыпался после нескольких прикосновений.
— И ничего сексуального.
На этот раз его ухмылка стала совсем наглой.
— Мне не приходилось принуждать тебя ни к чему сексуальному, Беллами. И не собираюсь заставлять сейчас.
Не обращая внимания на это замечание, я обращаюсь к нему с последней просьбой.
— И мы объявляем перемирие. Больше никаких издевательств, никаких угроз, никаких нападений. Ни от тебя, ни от твоих слепых последователей. Нет смысла добиваться исключения из школы только для того, чтобы через две недели меня исключили из-за того, что я пыталась убить тебя. — Я протягиваю ему руку. — Мы не друзья, мы просто не будем мешать друг другу. Если ты можешь с этим согласиться, тогда я согласна.