Дафнис и Хлоя
Шрифт:
С наступлением дня посадив солдат за вёсла, военачальник вышел в море и сделал набег на прибрежные поля митиленцев. И он награбил много скота, много зерна и вина. Немало забрал и людей, которые там над этим трудились. Он подплыл также и к тем местам, где были Хлоя и Дафнис, и, высадившись, стал угонять добычу, какая ему подвернулась.
Дафнис в то время резал в лесу ветки, чтобы зимой кормить козлят. С высоты увидев этот набег, он спрятался в дупле бука, а Хлоя оставалась у своих стад. Спасаясь от погони, она побежала к нимфам, умоляя врагов пощадить её ради богинь и тех, кого она пасёт. Но всё было напрасно. Поиздевавшись над статуями богинь, метимнейцы погнали стада и увели с
Наполнив корабли добычей, они пустились в обратный путь, налегая на вёсла, так как не было ветра. А Дафнис, когда кругом стало тихо, пришёл на равнину, где они с Хлоей пасли. Он не увидел ни коз, ни на овец не набрёл, ни Хлои не нашёл, а нашёл лишь молчание и тишь повсюду да сломанную свирель, которой Хлоя любила забавляться. С криком и воплями он кидался то к буку, где они сиживали, то к морю, надеясь увидеть её там, то к нимфам, к которым она прибежала, когда враги гнались за ней. Тут он бросился на землю и стал упрекать нимф за то, что они предали их.
"От ваших статуй похищена Хлоя, и вы могли безучастно на это смотреть? Она, которая вам плела венки, первый удой молока возливала, чья свирель здесь висит, посвящённая вам. Ни одной козы волк у меня не похитил, а враги угнали всё стадо и ту, что вместе со мной пасла. С моих коз сдерут кожу и овец принесут в жертву, а Хлоя теперь останется в городе жить. С какими глазами отцу-матери я покажусь, без коз, без Хлои, бездельником? Ведь мне пасти уже больше нечего! Я не сойду с этого места и буду ждать либо смерти, либо нового набега. Так же ль и ты, Хлоя, страдаешь? Вспоминаешь ли эту равнину, этих нимф и меня? Или тебя утешают овцы и козы, ставшие пленницами вместе с тобой?"
От слёз и от горя его охватил сон. И во сне перед ним предстали три нимфы, три жены высокого роста, полунагие, босые, с распущенными волосами.
Сначала они, казалось, с состраданием взглянули на Дафниса, затем старейшая из них, ободряя его, сказала: "Не сетуй, Дафнис, на нас. Мы о Хлое заботимся больше тебя. Ведь это мы над ней сжалились, над беспомощным младенцем, здесь в пещере лежащую вскормили. Ведь нет у неё ничего общего ни с овцами Дриаса, ни с этими лугами. И сейчас о её судьбе мы уже позаботились: так что она не будет для рабской доли в Метимну доставлена, не станет частью военной добычи. Того Пана, что здесь под сосной поставлен, которого вы не почтили даже приношением цветов, мы упросили прийти на помощь Хлое. Больше, чем мы, он привык к походам и немало повоевал, покидая деревенские поля. И он уже ушёл. И так, ни о чём не печалься. Встав, покажись на глаза Ламону с Мирталой, ведь они на земле, распростёршись от горя, лежат, думая, что и ты стал добычей врагов. Завтра вернётся к тебе Хлоя с козами и овцами, и вы будете пасти стада и на свирели играть. Всё остальное - дело Эрота, он позаботится о вас".
Дафнис вскочил, стряхнув сон, и, заливаясь слезами, перед статуями нимф преклонился и дал обещание, если Хлоя спасётся, лучшую из коз принесёт им в жертву.
Затем он бросился бегом к сосне: там стояла статуя Пана, козлоногого и рогатого. В одной руке он держал свирель, другой сдерживал козла на скаку. Дафнис и перед ним преклонился, умолял его спасти Хлою и дал обет принести ему в жертву козла. И лишь к закату солнца он перестал молиться и плакать. Ветки, что нарезал, подняв, вернулся домой, разогнал печаль Ламона и его близких и преисполнил их радостью, немного поел и погрузился в сон, но и во сне плакал и молился, чтобы снова ему нимф увидеть, молился, чтобы день скорее наступил, в который ему было обещано возвращение Хлои. Изо всех ночей эта показалась ему самой длинной. А за эту ночь вот что случилось:
Отплыв стадий с
Так для них прошла эта ночь, и день наступил, ещё более страшный. У коз и козлов Дафниса появился плющ на рогах с гроздьями ягод, а бараны и овцы Хлои стали выть по-волчьи, она же в венке из сосновых ветвей явилась взорам. И на море творилось много чудесного. Когда попытались со дна поднять якоря, оказалось, что сдвинуть их нельзя. Рукояти вёсел ломались, когда начинали грести, и, прыгая кверху из моря, дельфины ударами хвостов ослабляли крепления кораблей, а с вершины скалы на мысу был слышен голос свирели. Но он не радовал, как обычно звук свирели, он был страшен, как звук военной трубы. Все пришли в смятение, бросились к оружию, вызывая на бой невидимых врагов, и, наконец, стали молиться, чтобы пришла ночь, надеясь, что тогда наступит передышка. Для всякого было ясно, кто разумно судил о совершавшемся, что эти устрашающие призраки и звуки - дело рук Пана, разгневавшегося за что-то на моряков. Но они не могли понять причины - ведь святилище Пана не было ими разграблено. И вот среди дня в сон был погружён их вождь, и, явившись во сне, Пан сказал ему:
"О преступнейшие, о безбожнейшие люди! На что вы, обезумев, дерзнули? Шумом войны вы наполнили сельскую область, милую мне, вы угнали стада быков, коз и овец, о которых я заботился. Вы оторвали девушку от алтарей, из которой Эрот хочет сказку любви создать, и вы не постыдились ни тех нимф, что смотрели на вас, ни меня. Не видеть вам Метимны, пока вы плывёте с такой добычей. И вы не убежите от моей свирели, приводящей вас в трепет. Но я отдам вас в пищу рыбам, потопив, если ты не вернёшь нимфам Хлою, а также и её коз и овец. Встань же и высади на землю девушку со всем тем, что сказал я. Тогда я укажу тебе по морю путь, её же домой провожу".
Бриаксис был смущён (так звали предводителя). Поднявшись от сна и созвав начальников кораблей, приказал им найти меж пленных Хлою. Они нашли её и привели к нему на глаза: ведь она сидела, увенчанная сосновыми ветвями.
Сочтя это указанием на то, что он видел во сне, он на своём корабле сопроводил Хлою до берега. И едва она ступила на землю, как со скалы раздался звук свирели, уже не воинственный, не страшный, но пастушеский, под который ведут на пастбища стада. И овцы сбежали по сходням судов, скользя своими раздвоенными копытцами, а козы побежали смелей, привыкши лазить по кручам.
Они окружили Хлою, став в круг. Они скакали, блеяли и будто радовались. А козы, овцы и быки других пастухов оставались спокойно на месте в глубине корабля, будто песня свирели их не звала. Когда все, охваченные изумлением, стали славить Пана, тогда и на земле и на море явились ещё большие чудеса. Корабли метимнейцев поплыли раньше, чем успели поднять якоря, корабль же вождя вёл дельфин и скакал перед ним над водой. А коз и овец вёл звук свирели, но того, кто играл на ней, не было видно. Так шли вместе козы и овцы и паслись на ходу, наслаждаясь песнью свирели.