Далекая гейПарадуга
Шрифт:
— Да, — сказал Клерфэ. — После войны я жил здесь, гонял свой грузовик на рудник и обратно. Потом мне это надоело, и я уехал в Детройт Два. Там как раз тогда нашелся один умник, которому удалось выйти на контакт с кораблем. Они уже тогда все принадлежали государству, и власти не знали, что с ними делать. Узнав, что корабль можно оживить, власти объявили кастинг. Любой мог прийти, коснуться корабля и попробовать стать его капитаном. И я решил сходить. Потом корабли расползлись вместе со своими водителями по автомобильным компаниям. Их продали за бесценок, государству они были не нужны. Сэм — мой
— И где же теперь этот корабль? — спросила Лилиан.
Внезапная догадка осенила ее. Девушка вздрогнула.
— Неужели он разломал его?
— Нет, конечно. Корабль стоит в саду. Тем своим гостям, которые ему очень нравятся, Сэм его даже показывает. Если мы поедем сейчас, — добавил Клерфэ, — то доберемся до Айронсити часам к трем ночи. Но мы можем остаться и переночевать здесь.
Светлые глаза Лилиан остановились на нем.
— Я бы предпочла ехать сейчас, — сказала она и добавила, спохватившись: — Или ты устал? Тогда давай останемся здесь, конечно. Я уверена, что простыни у Сэма такие же ослепительно чистые, как и столы.
— Нет, я не устал, — сказал Клерфэ. — Я люблю водить ночью, и я специально выспался днем.
Лилиан представила на миг, что должен ощущать водитель, несущийся на своем корабле по ночной пустыне. Древние марсианские горы, мертвые города марсиан из стекла и кварца, шахматными фигурками застывшие на черных склонах, две луны в звездном небе, ветер, свистящий в парусах…
«Да он романтик, — подумала Лилиан и с трудом сдержала улыбку. — Притом, видимо, тайный».
— Но если ты захочешь спать, у меня в корабле есть пуховый спальный мешок, — продолжал Клерфэ. — Ты завернешься в него и чудесно выспишься по дороге. Пустыня здесь ровная, как тарелка, и качать на кочках тебя не будет.
— Посмотрим, — кивнула Лилиан.
Они уже закончили со своими сосисками и картошкой. Поднявшись из-за стола под восхищенными взглядами дальнобойщиков, Лилиан направилась к выходу.
Сэм Паркхилл обнаружился во дворике. Раньше он сам подметал дорожку и стоянку перед своей закусочной. Сейчас же он стоял и смотрел, как трудится механическая метла.
— Как, вы уже уезжаете? — огорчился Паркхилл, увидев их.
— Да, — ответил Клерфэ.
— Спасибо за сосиски, правда очень вкусно, — сказала Лилиан.
Сэм покосился на Клерфэ.
— Вы очень торопитесь, как я вижу, — проворчал он. — А я хотел показать твоей даме кое-что необычное.
Лилиан сразу догадалась, что, но не произнесла ни слова. Клерфэ усмехнулся и произнес:
— Пять минут у тебя есть.
Он демонстративно извлек пачку сигарет из кармана кожаной куртки, а также зажигалку, и принялся неторопливо выбивать сигарету из пачки. Сэм направился в обход своего заведения по широкой дорожке. Лилиан последовала за ним.
Как и говорил Клерфэ, корабль Паркхилла стоял в саду. Наверняка вырастить его в пустыне было нелегким делом, хотя, с другой стороны, опыт Дрисколла показал, что
— Очень красиво, особенно среди этих цветов, — честно сказала она.
— Да, — сказал Паркхилл и вздохнул. — Я часто хожу сюда, смотрю. Раньше я думал, что когда-нибудь встану за руль и помчу мою Эльму по пустыне. И она будет улыбаться мне. Но не сложилось. И теперь я думаю, что мой корабль был мудрее меня. «Ты уже нашел свой причал, Сэм, — вот что он хотел сказать мне. — Хватит нестись сквозь пустоту».
Он любовно погладил бронзовую завитушку на боку корабля.
— Если вы коснетесь руля, вы услышите его мысли так же, как слышу их я, — сказал Сэм решительно. — Забирайтесь!
Лилиан не стала с ним спорить. Корабль ей действительно понравился. Сэм соединил руки, сделав небольшую ступеньку, какую делают, когда хотят помочь всаднику взобраться в седло. Лилиан оперлась на нее носком своего сафьянового сапожка и перелетела через высокий борт. Сэм не последовал за ней — его корабль был еще меньше, чем Карл, принадлежавший Клерфэ, а Паркхилл был грузным человеком. Вдвоем им было бы тесно на крохотной палубе. «Как же он собирался катать здесь жену?» — подумала Лилиан. Очевидно, в молодости Паркхилл был намного стройнее.
Она подошла к штурвалу, белеющему в свете двух лун, и осторожно коснулась его рукой. За время управления Карлом Лилиан успела ощутить его характер — спокойный и покладистый. Но характер этого корабля оказался совсем иным.
На Лилиан обрушилась боль и ужас.
…Лицо Сэма, гротескно искаженное бессильной яростью, черно-белый шахматный городок марсиан, грохот выстрелов, и город рассыпается водопадом старинного стекла и осколков кварца. Сэм хохочет, словно демон, стреляет снова. Последняя изящная башенка вспыхивает, как бенгальская свеча, и взрывается фонтаном голубых черепков…
…На корме, близ руля, сидит молодая женщина. Кисти ее рук тонки, куда им до огромных лапищ Сэма, глаза яркие и большие, как луны, светлые, спокойные. Ветер колышет ее свободные одежды, и сама она дрожит, меняет свои очертания, как отражение на воде. Складки шелка, как струи голубого дождя, падают вдоль ее хрупкого тела. И снова — Сэм, отвратительный и ужасный, его трясет от страха и злобы, и в руках его черный пистолет. Снова раздается грохот, и прекрасная марсианка тает в пламени, как сосулька, а ледяные осколки уносит ветром…
— Вы чувствуете? — как с другой планеты, донесся до Лилиан голос Паркхилла.
— Да, — сказала она. — Да, чувствую.
Ей невыразимо, до боли, захотелось спасти этот прекрасный корабль, угнать его у этого жестокого и сального чудовища. Но было, наверное, уже поздно. Его бездумная алчность, страх и ненависть уже разрушили что-то в сердце и мышцах древнего корабля, ветер наполнял паруса которого еще тогда, когда первый предок Паркхилла еще не проломил дубиной череп своего противника.