Далёкие огни, или В ад и обратно
Шрифт:
Сергей вздрогнул. Последние слова жены хлестнули его по сердцу, словно казацкой нагайкой.
– Собственно, я приехал домой. К себе домой. – глухо произнёс он. Он говорил тихо, медленно, с трудом сдерживая себя. – В конце концов, я приехал к дочери. Имею я на это право?
– Не имеешь! – вдруг выкрикнул Павел, вскакивая на ноги с прижатой к разбитому носу бумажной салфеткой. – Не имеешь, понял? Целый год шлялся чёрт знает где, сказочку красивую про амнезию сочинил, а теперь, видишь ли, заявляется как ни
«А ведь если рассудить здраво, – подумал Сергей, – этот тип с расквашенным носом во многом прав. Действительно, выходит, что я их вроде как бы бросил… Да только плевать я хотел на его правоту. С высокой колокольни».
В прихожей хлопнула входная дверь. Кто-то вошёл в квартиру.
Глава вторая
– Папа!
Сергей резко обернулся. В дверях стояла Катя, его десятилетняя дочь.
«Как она выросла!» – успел подумать он. Уже в следующий момент она, словно вихрь, пронеслась через комнату и очутилась в его объятиях.
Он крепко прижал маленькое тельце к груди. Слышал, как быстро-быстро бьётся её сердечко. Ощущал её прерывистое дыхание на своём лице. И чувствовал, как глаза его заволакивает предательская влага.
– Папочка! Как долго тебя не было! – лопотала она громким шёпотом.
Ноги его задрожали, и он опустился в кресло. А она клубочком свернулась у него на коленях, прижавшись щекой к его щеке. Потом порывисто отстранилась и долгим, изучающим, пытливым, почти взрослым, взглядом смотрела ему в глаза. И снова прижалась к нему, обвив тоненькими загорелыми ручонками его шею.
Он отвернулся к окну: ему не хотелось, чтобы те двое видели сейчас его лицо.
Катюша зашептала ему на ухо:
– А дядя Паша сказал, что ты больше никогда не приедешь. Но ты ведь не мог не приехать, правда?
– Правда, Катенька, правда, дочка, – прошептал он в ответ. – Видишь, я приехал.
– Где же ты был так долго?
– Далеко. Очень далеко. Мне было плохо без тебя.
– И мне, папочка. Я ждала тебя, долго-долго. А дядя Паша обманщик.
Это ещё мягко сказано, подумал он про себя. «Дядя Паша» вор и мерзавец.
Лариса и Павел тем временем вышли из комнаты, оставив отца с дочерью наедине. Из соседней комнаты донёсся их взволнованный шёпот.
А Сергей… он и сам не знал, радоваться ему или выть от горя. Да, жены у него больше нет, это он уже понял, зато у него есть дочь, Катюшка, которая по-прежнему его любит и которой он нужен, – единственный маленький человечек, не предавший его. Что ж, ради этого стоило жить.
– Знаешь, папочка, мама сначала всё плакала, плакала, ждала, когда ты приедешь. А потом к нам стал приходить дядя Паша, и она больше не плакала.
– А ты? Ты плакала?
Она кивнула и уткнулась носиком ему в щёку.
– Я знала, что ты приедешь. А дядя Паша плохой, да?
Он пожал плечами.
– Почему
– Не знаю. Может быть потому, что один раз он кричал на маму. Это было давно, ещё зимой. Он говорил, что ты не приедешь, а она всё не верила и опять плакала. Тогда дядя Паша выгнал меня из комнаты и запер дверь. Потом мама поверила.
Он осторожно снял её с колен и поставил на пол.
– Посиди здесь, Катюша, мне надо поговорить с мамой… и дядей Пашей.
– А ты опять не уедешь? – с тревогой спросила она. Она казалась такой маленькой, беззащитной, беспомощной, что он не выдержал и снова крепко прижал её к себе.
– Я никуда не уеду, Катюша. Никогда.
– Не уезжай, папочка. А то я снова буду плакать.
Он мягко улыбнулся ей и вышел из комнаты.
* * *
Когда он вошёл, Лариса и Павел прервали бурное объяснение и настороженно уставились на него. Они стояли рядом, совсем близко друг к другу, в глазах их застыл немой вопрос… и ещё что-то. Враждебность. Да, именно враждебность, Сергей ясно уловил это в устремлённых на него взглядах. Враждебность, отчуждённость, какая-то затравленность и откровенная неприязнь. Он криво усмехнулся: что ж, теперь-то уж Лариса убиваться по нему не станет, если с ним внезапно что-нибудь случится. А случиться может, это он знал наверняка.
Он потерял её навсегда. Что ж, может быть, оно и к лучшему. И хватит об этом.
Он прошёлся по комнате, не отрывая взгляда от их застывших лиц и продолжая кривить рот в усмешке.
– Ну что, обо всём договорились? Впрочем, это ваши проблемы. – Он уселся в кресло как раз напротив них. – А теперь – вон. Оба.
Он говорил медленно, спокойно, не повышая голоса – и тем больнее хлестнули тех двоих последние его слова. Лариса и Павел вздрогнули, словно от разряда током.
– Что? – прохрипел Павел.
– Я сказал – вон, – повторил Сергей.
– Что значит «вон»? Это всё-таки моя квартира! – возмутилась было Лариса.
Сергей замотал головой.
– Давайте не будем об этом. Квартирный вопрос мы решим после, а сейчас – вон. Оба. Обсуждать этот вопрос и торговаться с вами я не намерен. Я жду.
– Ну знаешь ли… – подал голос Павел. – Это всё-таки свинство с твоей стороны.
– А тебе я вообще слова не давал, понял? – Он повернул голову к Ларисе. – Предлагаю разойтись по-хорошему. И чем быстрее, тем лучше. Пока я на это ещё способен.
Последние слова их, видимо, как следует подстегнули. Они вдруг засуетились, бросились собирать вещи, укладывать чемоданы.
– Катя! – крикнула Лариса. – Собирайся. Мы едем.
Сергей нахмурился и непроизвольно сжал кулаки – так, что суставы громко хрустнули.
– Катя останется со мной, – сухо, не повышая голоса, произнёс он.
– Как это с тобой? – Лариса, казалось, была искренне удивлена.
– Катя останется со мной, – всё так же тихо, но с металлом в голосе, повторил он.