Далекие острова. Трилогия

Будилов Олег Юрьевич

– Значит руки лейтенанта Веса были связаны?
– спросил он.

Я подозрительно покосился на него.

– Почему Вас это заинтересовало?

Сол хитро прищурился.

– У Вас на запястьях характерные следы от веревки. Кстати они еще не зажили.

Слава океану, что, разговаривая с Шобом, я все время держал руки под одеялом.

– Я побывал в плену.

– У кого?

– Разумеется у дикарей, - буркнул я, - на меня напали в городе. Я Вам рассказывал.

Сол с сомнением покачал головой. Историю о моей встрече с Бао и его людьми, доктор уже слышал.

–

Пока Вы лежали без памяти, у Вас был довольно интересный бред, - продолжал он, - Вы говорили о каком-то подвале, о похищенных детях и о том, что пора убивать мерзавцев, называли имена Рока и Зута.

Возможно, если бы не сегодняшний визит Шоба, я бы все рассказал Солу. Но пока контрразведка ищет виновных и копает под меня, лучше держать все тайны при себе. Чем меньше Сол будет знать, тем лучше.

– К смерти Рока я не имею никакого отношения, - ответил я, с трудом поворачиваясь на бок, - его океан покарал.

– За что?

Доктор навис надо мной со шприцом в руке. Казалось он не собирался ничего делать, пока не услышит признание.

– За все, - выдохнул я, - да колите уже, больно лежать на боку.

Сол ткнул иголкой, потом убрал шприц и протер место укола ватой, смоченной спиртом.

– Что Вы мне вкололи?
– спросил я, растирая ягодицу.

– Больно?

– Очень.

– Это снотворное, - сказал доктор, - Вам надо поспать.

Он убрал шприц и вышел из комнаты, насвистывая на ходу известную мелодию. Эту песню я знал, ее любили петь вечерами в деревенских тавернах и в притонах контрабандистов. В ней говорилось об офицере, затеявшем бунт на корабле и убившем капитана. Кажется, в последнем куплете, офицера вешали на рее.

Раны заживали плохо, и я капризничал.

– Дайте мне морфий, - просил я доктора.

Сол не поддавался и только сердито сопел.

– Его нельзя часто колоть. Вы же знаете, что бывает с теми, кто злоупотребляет этим лекарством.

– К морскому дьяволу, - упорствовал я, - мне больно.

Доктор качал головой и уходил в другую комнату, на мои жалобы он не обращал никакого внимания.

Его дом пострадал не сильно, входная дверь и стекла в приемной были выбиты, исчезли кастрюли и сковорода, запасы еды, кое-какая одежда и сабля. Оконные проемы затянули бумагой, а изуродованную дверь поставили на место. Теперь она отчаянно скрипела и с трудом закрывалась, но это никого не волновало.

День проходил за днем. Общая беда сблизила поселенцев. Первое время люди, оставшиеся без крова, спали прямо на улицах, но потом обитатели уцелевших домов стали пускать их к себе на постой без всякой платы. Колонисты делились последним и город потихоньку начал оживать. Часть армейских складов сгорела, но новый комендант распорядился обеспечить горожан всем необходимым. Как оказалось, Рок и аборигены разграбили не все. Теперь, наравне с военными, гражданским выдавали сухой паек.

Все это я узнавал от редких посетителей, которые заходили меня проведать.

Хал бывал у нас через день, он приносил с собой фрукты и коньяк. У капитана были деньги, и он покупал продукты по дороге. Многие магазины сгорели или пострадали так сильно, что хозяева вынуждены были

их закрыть, но торговцы предлагали свой товар прямо на улице. Почти все мои деньги пропали. Кто их забрал из номера, Зут или мародеры, я не знал. То, что оставалось в кошельке я отдал Солу за постой и лекарства. Доктор сходил в офицерский клуб и принес мои вещи, белье и парадную форму никто не тронул. Хал передавал нам последние новости, рассказывал, о чем судачат офицеры в комендатуре и описывал, как выглядит город и горожане. Одним словом, он заменил мне газету, которую временно перестали выпускать. Капитан жаловался на нового коменданта, говорил, что жизнь города его мало интересует. Сейчас всех беспокоила граница и аборигены. Племена, которыми руководил Муки, ушли на север сразу после нападения на город. Огромные пространства оказались свободны от туземцев, но не было сил и средств их захватить. Застава, во главе с супер-лейтенантом Цопом, уцелела. Дикари не стали тратить на нее силы, обошли со всех сторон и бросились к городу. Конечно десантникам тоже досталось. На них нападали разрозненные отряды, часть укреплений разрушили. Цоп потерял больше половины личного состава, но выжил сам и сумел, с оставшимися людьми, продержаться до утра. Всех офицеров, без исключения, таскали в контрразведку. Хала тоже допрашивали несколько раз. По словам капитана, Шоб вел себя, как злобная мурена. Сол почти не выходил из дома, поэтому с интересом слушал обо всем, что происходит в городе и зорко следил за тем, чтобы, во время наших встреч, я не увлекался спиртным. Он разрешал мне выпить всего одну рюмку, а потом отодвигал бутылку.

Однажды к нам заглянул интендант Ваг. Он сильно похудел, под глазами появились темные круги. Сол говорил, что в рану попала инфекция и интенданту предстояло серьезное лечение. Сам он Вага не лечил, но слышал о нем от знакомого военного врача. Интендант вошел в комнату, тяжело опираясь на палку.

– Добрый день, - сказал он и медленно опустился на табурет, заботливо подставленный доктором.

– Здравствуйте, - ответил я, - рад Вас видеть.

Ваг кивнул и оглядел комнату: закрытые бумагой окна, кровать, стол, заставленный лекарствами.

– Как Вы себя чувствуете?
– спросил я.

Интендант грустно улыбнулся.

– Видимо лучше Вас.

Какое-то время он сидел молча. Я не торопил Вага. Может быть он пришел просто так, может быть хотел мне что-то сообщить. В любом случае, нужно было дать ему время собраться с мыслями.

– Вот, - наконец сказал он, - решил Вас проведать. Раньше не мог, тоже лежал в постели.

– Спасибо.

– Принес бутылку вина. Доктор сказал, что крепкие напитки Вам лучше не употреблять.

– Коньяк он от меня прячет, - наябедничал я, - может быть хоть вином угостит.

Ваг разглядывал меня так, словно не видел несколько лет. Интересно, что он пытается прочитать на моем лице?

– Вы помните ту ночь?
– спросил он.

– Помню.

Интендант поморщился и вытянул правую ногу. Похоже рана все еще сильно его беспокоила.

– Я все думаю, не лучше ли нам было остаться в комендатуре?

– Не лучше, - ответил я, - мы спасали гражданских.