Далекие журавли
Шрифт:
— Оставим решение этого вопроса родителям. Ты же знаешь, в этом отношении нет и намека на принуждение. Но и нам, взрослым, отнюдь не безразлично, заботится ли о нас бездушная машина или же с нами под одной крышей будет жить существо, пусть даже искусственно созданное, но способное понимать наши мысли и чувства. Между прочим, — Гизела пытливо посмотрела на Трони, — что ты конкретно имел в виду, когда говорил о возможных осложнениях?
Робот повернул голову, его взгляд был направлен мимо Гизелы, куда-то вдаль.
— Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос, — сказал он так
— Я настаиваю, Трони!
Робот посмотрел на Гизелу в упор, и она могла бы поклясться, что в его глазах появилось выражение грусти.
— Хорошо, вы повелеваете, я повинуюсь. — Это было сказано с резкостью, какой Гизела прежде за Трони не замечала. — Если уж нам даны человеческая мысль и чувства, вы, люди, не должны удивляться, что и в нас могут пробуждаться такие чувства, которые для нас, поскольку мы являемся и остаемся машинами, противоестественны. Может случиться, что мы научимся ненавидеть или… любить человека.
Гизела почувствовала, как ее охватило странное волнение, и, непроизвольно наклонившись вперед, спросила:
— Хочешь ли ты этим сказать, что ты… что ты меня любишь?
Трони рывком вскочил и демонстративно бросил взгляд на ручные часы:
— Вам пора собираться, Гизела, иначе вы опоздаете на лекцию.
Гизела встала и сказала несколько строже, чем намеревалась:
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Вы обидитесь, — уклонился Трони.
— Я требую ясного ответа!
Трони подошел к краю террасы, посмотрел вниз на город и только тогда, не поднимая головы, сказал:
— Если вы непременно хотите знать… Да!
В первое мгновение Гизела почувствовала потребность рассмеяться: робот, человекоподобная машина из стали и пластика, с электронным мозгом и атомарным сердцем любит ее! Но что-то удержало ее от того, чтобы громко рассмеяться или просто возмутиться. И она тотчас же поняла, что это было сострадание. Сострадание к этому милому, всегда готовому к услужению, беззаветно преданному роботу марки «Электрон III», к которому она так доверительно обращалась на «ты» и называла кратко Трони. Сострадание к машине!
Гизела повернулась и вошла в дом, чтобы переодеться. Вскоре она вышла, села за руль двухместного электромобиля, который Трони заботливо вывел из гаража, и довольно резко начала спускаться с холма. Оглянувшись на первом повороте, она увидела, что робот стоит на террасе у балюстрады и смотрит ей вслед. В этот момент она вдруг вспомнила, что несколько минут тому назад Трони, напоминая ей о предстоящей лекции, упустил перед ее именем привычное слово «фрау»…
В течение дня мысли Гизелы неоднократно возвращались к утреннему эпизоду, и она не могла не отметить, что эпизод этот сильно взволновал ее. Даже во время заседания в совете института у нее не выходило из головы неожиданное признание Трони, вновь и вновь она видела перед собой его печальные серо-голубые глаза.
…Был уже пятый час, когда Гизела быстро поднималась в электромобиле по серпантину дороги к своему бунгало. Еще внизу издали она заметила неподвижную фигуру Трони, стоящего на террасе, но когда она поднялась наверх, он ждал
— Добрый вечер, Трони.
— Добрый вечер, фрау Гизела, — ответил робот сдержанно и тотчас же сообщил: — Три минуты назад звонил Кирилл Сангин. Я ему сказал, что вы сейчас подъедете. Он ждет вас у видеотелефона.
Гизела кивнула и быстро вошла в дом, наказав Трони поставить машину в гараж. Переступив порог уютной комнаты, она увидела на цветном экране видеотелефона улыбающееся лицо Кирилла.
— Ну, наконец-то, — воскликнул Кирилл, явно обрадованный. — Жду тебя уже целую вечность!
Непринужденная улыбка скользнула по лицу Гизелы.
— По безошибочной информации Трони эта «вечность» длится не более пяти минут.
— Ох уж этот двуногий счетный автомат! У него нет ни малейшего представления о том, что для мужчины иногда пять минут кажутся вечностью.
— Удивительно. Может, ты скажешь, почему ты мне звонишь?
— Конечно, я должен сегодня увидеть тебя, Гиз!
— Ты же видишь меня.
— И поговорить.
— Мы ведь разговариваем.
— Гиз!
— Ну хорошо. Когда ты собираешься приехать?
— Сейчас же!
— Ого! Это невозможно. Мне нужно еще кое-что сделать, привести себя в порядок. До восьми я не могу тебя принять.
— Это ужасно!
— Что я слышу, — весело улыбнулась Гизела. — Это похоже на любовный роман прапрабабушкиных времен. Возвратись в настоящее, несчастный, и не забудь: до восьми…
— Точно в восемь появлюсь в твоем заоблачном доме. Пока, — попрощался Кирилл на своем родном языке, хотя до этого говорил по-немецки.
— Пока, — повторила Гизела, помахала рукой Кириллу и нажала на кнопку видеотелефона.
Лицо Сангина потускнело, и экран погас. Когда Гизела повернулась, у дверей ее ждал Трони.
— У нас сегодня вечером будут гости, — весело сообщила она ему. — Позаботься, пожалуйста, чтобы стол был соответственно накрыт. Ты же знаешь, Кирилл любит фруктовый коктейль сильно охлажденным.
Трони слегка склонил голову и вышел.
Несколько минут Гизела стояла в нерешительности, потом направилась в спальню, разделась и прошла в изящно отделанную ванную комнату. Надежно укрыв светлые, чуть волнистые волосы купальной шапочкой, подставила обнаженные плечи под сильную с ароматной водой струю душа, которая массировала ее бело-розовую кожу, словно тысячи пальцев, сменила горячий душ холодным, затем, растерев грубым полотенцем тело, освеженная, подошла к большому, до самого потолка, зеркалу. Критическим взглядом окинула свою чуть ниже среднего роста, но стройную фигуру и с удовольствием отметила, что не смогла обнаружить в ней ни малейшего изъяна. Приблизив к зеркалу лицо, внимательно осмотрела блестящий, открытый лоб, четкие, словно два маленьких крыла, брови, глубокие и темные, почти черные глаза, резко контрастирующие со светлыми волосами, прямой и, как однажды заметил Кирилл, «римский» нос, несколько большеватый рот и очень яркие, не требующие помады, губы. Маленькая веселая ямочка на подбородке смягчала античную строгость ее лица.