Далекие журавли
Шрифт:
Ронак осторожно обошел статую, отодвинул желтую ткань в сторону и действительно увидел перед собой целый ряд очень узких дверей, находившихся одна возле другой. Он не сразу догадался, что они открывались не вовнутрь, а наружу, а когда понял это, с нетерпением, полным любопытства, открыл одну из них. Но вместо новых помещений Ронак обнаружил встроенные в стену ниши и в них большой выбор одежды светлых тонов, какую носили его предки на картинах в большом зале. А что, если он поменяет свою старую примитивную одежду из шкур на одно из этих мягких и гладких на ощупь одеяний? И побудет в новой одежде. Хотя бы здесь, в этих залах,
Сбрасывая поспешно шкуры, Ронак сделал неосторожный шаг назад — и тяжело плюхнулся в бассейн. Когда вода захлестнула его, он в ужасе открыл рот, чтобы закричать, но тут же захлебнулся. Ронак изо всех сил замолотил руками, фыркая и тяжело дыша вскочил на ноги и хотел уже выскочить из бассейна, но тут увидел рядом с собой на настенной картине мужчин и женщин, плескавшихся с явным удовольствием в таком же бассейне. Несмотря на то что вода была ему всего лишь по пояс, он боязливо держался за край бассейна и вскоре почувствовал не изведанное ранее приятное ощущение во всем теле. Ронак решился, в конце концов, присесть так, чтобы вода доходила до шеи, и отдался полностью этому неожиданному, великолепному наслаждению. Ему показалось даже, что прекрасная женщина из камня с чашей в руках вдруг приветливо улыбнулась ему…
Немалых усилий стоило Ронаку прервать наслаждение первого в своей жизни купания. Он вышел из бассейна, стряхнул с себя сверкающие капли воды и после короткого раздумья выбрал золотисто мерцающее одеяние, которое как бы само собой прилегало, льнуло к его телу. Повернувшись, он увидел, что с противоположной зеркальной стены на него смотрит статный таирянин. Только разлохмаченная борода и густая, нечесаная шевелюра не соответствовали его одежде. Несмотря на это, Ронак весело подмигнул своему изображению и даже поднял в приветствии руку, на что его двойник в зеркале ответил тем же жестом.
Ронак собрал свою старую одежду, возвратился в комнату, где находились странные ящички, и пренебрежительно бросил шкуры в угол. Затем вылил из большого сосуда, стоящего на столе, мутную, из растаявшего льда, воду, заменил ее свежим, вытекающим из стены над бассейном питьем, съел несколько кусочков мяса и задумался. С тех пор как он проник в подземные помещения, прошло немало времени и уже давно должна наступить ночь, а вместе с ней должны появиться и приносящие счастье звезды…
Как он мог забыть о них! Он ведь последовал их зову, благодаря им пришел сюда и сделал все эти удивительные открытия. Возможно, они только для этого и появились на небе Таира, а теперь снова исчезнут?
Ронак бросился из комнаты, пробежал оба зала, взлетел по лестнице и остановился, тяжело дыша, с непокрытой головой у круглого строения, скрывавшего могилу Ро и вход в таинственный подземный мир. Его пронзило холодом, но он не обращал на это внимания, жадно обшаривал глазами ночное небо.
И вдруг, будто дождавшись появления Ронака, первая звезда начала подниматься над горизонтом с той стороны, откуда он пришел и где находилась его пещера, пролетела над ним и исчезла, как и прежде, далеко внизу, на юге. А вторая?
Ронак снова перевел свой взгляд на север. Там появилась и вторая светлая точка. Как и в прошлый раз, она устремилась прямо на Селу, исчезла в ней, но тотчас появилась вновь, чтобы вслед за первой опуститься на юге. Неужели там находится еще один город?
Ронак почувствовал,
Ронак опять направился в круглое строение. Ступив на лестницу, он заметил, что на ступенях уже намело немного песку, и потому закрыл за собой плиту.
Оказавшись снова в библиотеке, Ронак неожиданно почувствовал усталость. Он подошел к широкому ложу для отдыха. Но едва он прилег, положив под голову один из находящихся в изголовье мягких рулонов, как невесть откуда полилась нежная мелодия. Гармоничные звуки приятно ласкали слух и вызывали непреодолимое желание слушать их с закрытыми глазами и не противиться их убаюкивающему действию.
Ронак был уже готов уступить этому желанию, как вдруг заметил висящий над головой шнур с кольцом на конце. Рука непроизвольно потянулась к нему. Ронак дернул на себя кольцо.
Находящаяся напротив ложа серебристо-матовая стена неожиданно начала светлеть, становясь все более прозрачной. Одним рывком Ронак приподнялся и увидел, что из темнеющей глубины навстречу ему движется человек. Это была женщина в длинной до самого пола одежде из темной ткани. Светлые волосы ниспадали на плечи и достигали пояса. Узкий обруч цвета Тетлы окаймлял ее высокий открытый лоб. Женщина медленно приближалась, все больше увеличиваясь, пока ее строгое, с правильными чертами лицо не заняло почти всю стену. Взгляд ее необычно больших, треугольных глаз был полон печали. Помолчав некоторое время, пристально глядя на Ронака, она вдруг заговорила.
Ронак сидел как завороженный и, сдерживая дыхание, слушал этот дивный голос, интонация которого совпадала с только что умолкнувшей музыкой. Несомненно, женщина говорила на языке таирян, и несмотря на то что речь ее содержала много непонятных для Ронака слов, он все же мог уловить смысл сказанного.
— Кто бы ты ни был, пришелец: далекий ли потомок нашего умирающего народа, или чужеземец, может быть даже сын бога, посланец другого мира, другой планеты, — мы приветствуем тебя. — Женщина слегка наклонила красивую голову и продолжала: — Добро пожаловать в страну таирян. Мы не знаем, какой она будет к моменту, когда я смогу заговорить с тобой, и будет ли Тетла, Большой Огненный Глаз, все еще светить и греть Таир, нашу родину, или же она из цветущего сада превратится к этому времени в мертвую песчаную пустыню? Горе нам! Первые признаки приближающейся беды уже отчетливо видны: источники высыхают, реки мелеют, поля родят скудный урожай, леса погибают. Когда-то большой и сильный род таирян, которых было в тысячу раз больше, чем видимых невооруженным глазом звезд на небе, чахнет, изъеденный коварным ядом лучевой смерти.
Ты спрашиваешь о причинах несчастья? Так знай: жажда власти одних, зависть других и беспечная слепота всех остальных вызвали споры — и споры эти привели к войне, которая повлекла за собой смерть и погибель…
Наши города разрушены, поля и сады становятся неплодородными, и, что самое страшное, теряют способность рожать наши женщины. Все реже звучит беззаботный детский смех… Мы обречены на гибель, и эта обреченность наполняет нас печалью и гасит утешительный свет надежды в наших плачущих сердцах.