Далеко от неба
Шрифт:
В это время посланный казак внес фляжку с водкой и котелок с дымящейся ухой.
– Ушицу, ваши благородия, казачки сгоношили. Иван Рудых такого тальменя заловил – любо-дорого. Зверь!
Казак поставил котелок на походный стол, достал стаканы, тарелки, ложки, нарезал хлеб.
– Не забудь проследить, – сказал ротмистр, когда тот направился к выходу.
– Не извольте беспокоиться. С полным понятием. Хорунжий еще двух часовых на подходах выставил.
Подъесаул разлил по стаканам водку.
– С Богом! С благополучным
Выпили. Ротмистр взялся было за ложку, но, подумав, отложил ее.
– В качестве предисловия. По дороге в меня дважды стреляли. На выезде с прииска и на Желтугинской гари. Слава богу, без последствий. Как, по-вашему, что сей факт означает?
– Кто-нибудь знал о вашем… вояже?
– Ни одна живая душа.
– Тогда непонятно.
– Это с одной стороны. С другой – очень даже согласуется со сведениями, которые я вам сейчас изложу. С вашего разрешения, повторю. Нервы стали ни к черту.
Он налил себе водки, залпом выпил, зачерпнул ухи, проглотил и, обжегшись, часто и глубоко задышал, раскрыв рот.
– Собачья служба. Все смотрят на нас, как на врагов, а без нас давно бы уже всю Россию, как великого князя, – на куски. Без сомнений и жалости. Я эту мразь революционную зубами готов. Жидовня, недоумки из студентов, недоучившиеся гимназисты, садисты, неврастеники, воры и убийцы, писателишки, возомнившие себя истиной в последней инстанции, для которых чем хуже России, тем лучше им. Ненавижу!
– Успокойтесь, Николай Александрович. В ваших словах много правды, но не все так ужасно. Хороших людей все-таки больше.
– Вы еще увидите, что они сделают с нашей Россией. По колена в крови побредем. Всеобщее одичание и ненависть начнутся. Поэтому нельзя, нельзя им спускать. Расстреливать, вешать безо всякой жалости. Сотни погибнут, миллионы спасутся.
– Я вижу, вас очень расстроило происшествие с вами. Эти выстрелы…
– К черту выстрелы! Я даже рад. Они подтверждают то, что я должен вам сообщить. Хотя, признаюсь, испугался. Страшно ехать по диким местам и ежеминутно ожидать выстрела в спину. Ладно, все это нервы, эмоции. Давайте к делу.
Теперь он заговорил почти шепотом:
– По совершенно достоверным сведениям от моего глубоко законспирированного агента, человека, которому я абсолютно доверяю, золото, которое вы по срочной государственной надобности должны доставить в Иркутск, никогда туда не попадет.
– Извините, ротмистр, не вполне вас понимаю.
– Во-первых, депеша о государственной необходимости и срочности – фальшивка. Точнее – не вполне фальшивка. Инспирирована в определенных правительственных кругах с целью… Вот цели, признаюсь, мне пока не вполне ясны. Кроме одной. Семнадцать пудов золота, которые вы сопровождаете, в пути должны бесследно исчезнуть. Кто за этим стоит, еще предстоит разобраться. Если, конечно, у нас появится такая возможность.
– В таком случае следует
– Ошибаетесь, Александр Вениаминович, ошибаетесь. С целью экспроприации доверенного вашей охране груза, господа эсеры, эсдеки и прочая революционная сволочь, опять-таки по совершенно достоверным сведеньям, сколотили боевую группу, сумели договориться с шайкой Шушканова, с хунхузами, и сейчас идут по вашему следу. Предвижу ваши возражения – мол, не вашим казачкам бояться этого сброда. Простая арифметика. В отряде вместе со мной двадцать семь человек. У них – не меньше шестидесяти. Среди них опытные таежники, отличные стрелки. Немного, но есть. И почти все – жестокие и безжалостные убийцы. Повернув, угодим прямо им в пасть.
– Что вы предлагаете?
– Судя по всему, нападения надо будет ожидать у Парама. Переправы через Угрюм вам не миновать. Пока будете рубить плоты, переводить лошадей, отряд будет почти беззащитен. За это время они подтянутся, нападут и с этого, не исключено, и с противоположного берега.
– Предупрежденный об опасности уже наполовину победитель. Я тоже предвидел, что переправа – самое опасное для нас место. Но оставаться в бездействии, насколько я понимаю, мы тоже не можем.
– Не вижу смысла.
– А если схоронить золото и попытаться прорваться?
– Останутся следы, отыщут. Да и прорваться вряд ли, тропа на прижиме перекрыта. Ваш покорный слуга в этом уже удостоверился. Хорошо, ночь и непогода подсобили.
– Тогда остается единственный выход. Через Акитканский хребет.
– Браво, Александр Вениаминович!
– Местность, правда, совершенно не исследована…
– Скажу больше – для местных туземцев она табу. Орочоны даже не смеют к ней приближаться. Говорят, что оттуда еще никто не возвращался.
– Бог милостлив. В горах мы можем держать наших преследователей на расстоянии. Обойти нас они тоже не смогут. И золото там можно спрятать куда надежнее, безо всяких следов. Это в крайнем случае. И налегке оторваться.
– Еще раз браво! Я рад, что мы мыслим в одном направлении. Чертовски хочется оставить господ социалистов с носом. Есть, правда, одно «но»…
– Не томите, ротмистр. Сюрпризов и без того хватает.
– В отряде есть их человек. Продвигаясь по вашему следу, я время от времени натыкался на такие вот знаки…
Ротмистр достал из своей походной сумки три тонких прутика, связанных посередине наподобие буквы «Ж» желтым лоскутком.
– Поручу Ивану Рудых проследить. Лучший следопыт в отряде. Уверен, в ближайшее время выявим этого… В муравейник живьем закопаю!
– Прекрасно. Тогда еще один сюрприз. Последний.
Ротмистр, приложив ладонь ко рту, прострекотал кедровкой. Издалека донесся ответный стрекот.
– Держу пари, ротмистр, в детстве вы увлекались игрой в индейцев. И что же сей клич означает?