Дальнейшие похождения Остапа Бендера
Шрифт:
Балаганов стал читать вслух, и Остап терпеливо ожидал эффекта, который должен был проявиться на лице молочного брата. И он не ошибся.
— Вот это да! Столько золота! — воскликнул Балаганов.
— И не только, Шура. Ценность этих изделий древности трудно поддается определению деньгами. Они бесценны. За границей они могут стоить не один и не два миллиона долларов, фунтов, а десятки. Понимаете, Балаганов, как велика моя затея?
— Но как мы найдем такое? — прошептал Балаганов, наклоняясь к Бендеру через
— Вот тут-то и проблема, дорогой Шура. — Нужно что-то придумать, это я и делаю. Днем и ночью думаю. Скажу прямо, для этого дела нам понадобятся ваши деньги.
— Снова банк? — расширил в испуге глаза Балаганов. — Как в Черноморске?
— Банк, Шура, банк. Но сожмем расходы до предела, чтобы не оказаться без денег, как тогда, если не повезет с находками.
— Ну, знаете, товарищ Бендер… — нерешительно промолвил Балаганов. — Конечно, если по справедливости, деньги ваши, но…
— Нет, деньги ваши, товарищ Балаганов, — строго перебил своего подопечного Бендер. — Но я принимаю вас в свою компанию… в число акционеров, Шура, зачисляю в свой штат, понимаете?
— Командор! — прижал руки к груди Балаганов. — Командор…
— Итак, решайте, да или нет? Если нет, то я и без вас обойдусь, продам орден Золотого Руна и открою акционерную контору. Если да…
— Да, да, да, — заспешил согласиться Балаганов. — Я с вами, командор, с вами… — и с этими словами начал отстегивать увесистый пояс вокруг своей талии, под пиджаком и рубашкой.
— Не сейчас, не сейчас, дорогой Шура, — остановил его жестом Бендер. — Пусть они пока побудут у вас. Выпьем еще раз за встречу…
— Ой, командор, какая встреча! — после принятого им смелого решения Балаганов никак не мог успокоиться, приводя свою одежду в надлежащий вид.
— Это невероятно, встретиться на пароходе… И вы совсем другой… В таком респектабельном виде… — заметно захмелев, говорил Бендер.
— Командор! — тоже хмельным голосом говорил Балаганов. — Дорогой командор!..
Эту ночь названные братья спали в каюте первого класс» Балаганова. Спали осчастливленные неожиданной встречей и планами, начертанными великим комбинатором.
Глава V. В КИЕВЕ. УЧРЕЖДЕНИЕ «ДОЛАРХ»
Остап Бендер и Шура Балаганов прибыли в Киев, когда могучий и вольный красавец Днепр после весеннего разлива входил в берега. Когда Владимирскую горку и Крещатик, и весь город заливало солнечное сияние. Когда террасы великого днепровского города уже расцвечивались ярко-зеленой молодой листвой и травой.
Они сошли с «Пролетария» и пошли по Подолу к трамваю. Но в трамвай не сели, а пошли в сторону площади «Контрактов» — киевской ярмарки, к гостиному двору. Здесь целая улица торговала готовым платьем. В глаза бросались вывески: «Лувр», «Змичка», «Варшава», «Мода» и другие.
— Остап Ибрагимович, это нижний
— Что, торгуют житом? — насмешливо посмотрел на своего акционера Остап. Да нет же, командор, называется он так… Куда направимся, Остап Ибрагимович?
— В центр города и продолжим знакомство с Киевом, Шура.
Они втиснулись на открытую площадку трамвая, идущего в верхнюю часть Киева, и услышали разговор двух горожан:
— Вы не знаете, что такое торговать! — говорил один из них. — Сейчас торговать — это мучение!
— А служить разве лучше? — спрашивал другой. — За жалкие гроши и жди, что тебя вот-вот уволят…
— Дожились, сейчас все плохо, уважаемые… — вздохнула женщина.
— Когда дом строят, всегда лишения и трудности, граждане, — наставительно произнес человек в гимнастерке, соскакивая с трамвайной площадки у лестницы архитектора Меленского.
Остап и Балаганов в разговор не вступали, а когда трамвай медленно выполз на бывшую Конную площадь и остановился у дома бывшего купеческого собрания, они сошли с него и пошли по Крещатику, осматривая все вокруг.
В центре Киева стояли огромные дома, а на воротах этих коммунальных жилищ были вывешены грозные предупреждения неплательщикам за воду, за жилье и какие-то еще указания… Но это не касалось демобилизованных красноармейцев, поселенных здесь. Уплотнивших и без того тесную площадь жильцов.
Беспризорные в лохмотьях, сквозь дыры которых просматривалась нагота давно не мытых тел, приставали к прохожим, канюча деньги.
— Таких живописных и лукавых беспризорных я и в Москве не видел, Шура, — отметил Остап.
Идя по Крещатику, они, не сговариваясь, вдруг остановились. Прочли старую табличку на угловом доме: «Прорезная» и рассмеялись:
— Помните, я вам рассказывал, как Михаил Самуэльевич настоятельно меня просил: «Поезжайте в Киев, Шура, и спросите: чем занимался Паниковский до революции», — проговорил Балаганов.
— Помню, помню, «брат Коля»… — посмеивался Остап.
— Паниковский под видом слепого просил прохожего перевести его через эту улицу, — указал Балаганов, — и чистил у того карманы.
— Ой, Шура, мы находимся на историческом месте, граждане! — патетически воскликнул Бендер.
— А за то, чтобы Михаила Самуэльевича не трогали, — продолжал работавший с Паниковским в конторе «Рога и копыта», — платил городовому Небабе пять рублей в месяц! И тот следил, чтобы Паниковского не обижали… — не мог сдержать смех Балаганов.
— Ой, умора! Если бы вы знали, граждане, — обратился Бендер к прохожим, — чем знаменит этот угол, то непременно почтили бы светлую память человека без паспорта.