Дальняя буря

Бингхем Лайза

— Вы поссорились.

— Трудно было не поссориться. Сьюзан отказалась слушать доводы разума.

— Ты пытался убедить ее или потребовал, чтобы она ушла из монастыря?

Дэниел не потрудился ответить.

— Так я и думала. — Она вздохнула и принялась за завязки своего головного убора монахини. — Но, полагаю, это моя вина. Мне не следовало поручать мужчине такое деликатное дело.

Дэниел бросил на сестру Мэри Маргарет ледяной взгляд.

— Ты хочешь сказать, что я не способен заставить ее рассуждать разумно?

— Я лишь думаю, что тебе иногда недостает…

такта.

Монахиня сложила тяжелую ткань на край придвинутого к кровати сундука и начала снимать с головы апостольник — монашеский плат.

— Я ухожу.

— Конечно.

— Она полна решимости принять постриг.

— Я сказала тебе об этом в телеграмме.

— Проклятье, Белл!

Она горестно покачала головой, уголки губ приподнялись в только ей понятной улыбке.

— Я на годы забываю о своем прошлом, а ты небрежно брошенным словом воскресаешь его в одно мгновенье.

— Я думал, что святая обитель выбила из твоей головы воспоминания о клубе «Старлайт соушл».

— Некоторые воспоминания никогда не тускнеют.

Глядя на сестру Мэри Маргарет, Дэниел едва узнавал девушку, которую давным-давно знал в Пенсильвании. Дэниел забрел в клуб «Старлайт соушл», пытаясь раздобыть еды для своей малышки сестры. Он испугался, обнаружив, что это не кафе, а публичный дом. Но Белл, милая, одинокая Белл, взяла его под свое крыло и спрятала в сарае за домом. Два-три раза в день она приносила еду, воду и молоко для него и девочки, пока ее мать, мадам этого заведения, не раскрыла тайной деятельности своей дочери и не наказала ее за расход драгоценных в военное время запасов. И хотя Дэниел с сестренкой был вынужден уйти, он поддерживал связь со своей подругой и спасительницей. И когда мать Белл отправила ее в Денвер, в школу при монастыре, Дэниел не забыл о ней.

Сестра Мэри Маргарет сняла апостольник, явив взору Дэниела красивое лицо, ставшее за прошедшие двадцать лет еще краше. Длинная, стройная шея, очень черные волосы, остриженные так коротко, что сквозь них просвечивала кожа головы.

— Боже, Белл, что они сделали с твоим волосами?

— Я была бы очень признательна, если бы ты не поминал имя Господа нашего всуе.

— Про…

— И не сквернословил бы, — спокойно прервала она Дэниела. Когда он закрыл рот, она молча одобрительно кивнула. — А теперь расскажи мне, что произошло. Сьюзан по-прежнему намерена принять постриг?

— Уперлась, вот как это называется. Твердолобая, пустоголовая, запутавшаяся. — Он обвиняюще глянул на Белл. — Это все ты.

— Я?

— Я привел ее сюда учиться.

— Она осталась, чтобы учить.

— Тогда ты заставила ее принять это решение.

— А где был ты, Дэниел, когда она нуждалась в ответах на свои вопросы? — Он хранил молчание. — Ты и правда так плохо обо мне думаешь? После наших общих испытаний?

Крокер неловко переступил с ноги на ногу.

— Я помогла тебе и Энни, когда ты был еще мальчишкой. А когда через несколько лет ты убежал из приюта и поехал за мной в Денвер, я прятала тебя там, хотя знала, что поступаю нехорошо. Когда ты привез в школу Сьюзан, я только что стала монахиней, но все равно

присматривала за ней… и продолжаю делать это до сих пор. Думаю, я не заслужила твоих упреков.

Часть злости Дэниела улетучилась, но осталось еще достаточно. Она кипела внутри него, вырывалась наружу.

— Ей здесь не место.

— Возможно. Но если ты сейчас уедешь, кто остановит ее? — Слова прозвучали, как вызов, как брошенная в лицо перчатка.

— И что же мне делать? Ночь за ночью пробираться к Сьюзан в комнату?

Дэниел сжал зубы, чтобы гримасой не выдать боли.

— Едва ли это необходимо, поскольку завтра утром она уезжает в Эштон на встречу воспитанников приюта. Поезд отходит в семь часов. — Она сунула руку в глубокий карман своего одеяния и вынула небольшой конверт. — Я уже купила тебе билет.

— Я не собирался там быть. В любом случае, ничего путного не выйдет. Она не станет меня слушать.

Он вспомнил, что оставил ее замерзшей и трясущейся.

— Может быть, тебе стоит испробовать какой-нибудь другой способ убеждения. Если ты поедешь на праздник, у тебя будет достаточно времени, чтобы поговорить со Сьюзан. Поработай с ней бок о бок. Познакомься с женщиной, в которую она превратилась. Это одна из причин, по которой я послала за тобой. Ты слишком давно ее не видел.

Дэниел насмешливо фыркнул, не желая признаваться ни себе, ни Белл в том, что она права.

— Она предложила украсить дом и помочь присмотреть за детьми. У тебя будет время поговорить с ней, если ты вызовешься помочь ей.

Дэниел покачал головой.

— Я не имею ни малейшего представления об этой работе.

Глаза Мэри Маргарет сверкнули.

— Насколько я помню, ты всегда умел найти применение своим рукам. А тебе тогда было от силы пятнадцать…

Он понял, что она говорит о неделях, проведенных им в Денвере, когда он сбежал из приюта. Белл была непокорной ученицей. Противясь ограничениям, налагаемым церковью, и стыдясь своего собственного прошлого, она познакомила Дэниела с некоторыми способами достижения чувственного наслаждения.

Часть потрясения при этих словах Белл, видимо, отразилась на лице Дэниела, потому что монахиня усмехнулась:

— Я открою тебе одну тайну, Дэниел. Я исправилась, но не умерла. И помню все, что было между нами. Хотя, уверена, большинство людей пришли бы в ужас от того, что у монахини может быть такое прошлое, особенно с мальчиком на пять лет ее младше.

На щеках Дэниела проступил румянец.

— А если Сьюзан не захочет изменить свое решение?

Мэри Маргарет похлопала его по руке и подошла к двери.

— Не принимай мои действия за неодобрение намерений Сьюзан, Дэниел. Из нее выйдет прекрасная монахиня. Но это не литературный кружок или чаепитие. Это духовное призвание. Если Сьюзан не совсем уверена в своем решении, служение не принесет ей того удовлетворения, которого она заслуживает. Она будет обманывать себя. И Бога.

Дэниел вышел в коридор, но, прежде чем Белл закрыла дверь, он повернулся и погладил сестру Мэри Маргарет по шелковистой щеке.

— Ты когда-нибудь сожалела о своем выборе?