Дальше будущего нет
Шрифт:
И как люди здесь стали уже не просто выживать во временном убежище, а обживаться.
Не обошла их стороной и смерть. Был среди них один мужчина, про которого сразу можно было сказать, что не жилец. В больнице бы его подлатали, а без медицинской помощи ему дорога только в один конец заказана. Говорили, что он упал на штырь. Вроде бы и рана не особо глубокая, но жара и грязь сделали свое дело. В этот раз, чтобы избавиться от тела, уже не пошли к мосту — почти километр по тоннелям. Вынесли на улицу подальше от станции. Положили в брошенную машину и оставили. Мертвым все равно.
Однажды пришлось поволноваться — группа долго не возвращалась. Когда поднялись по неработающим эскалаторам
В тот день на станцию принесли старый радиоприемник на батарейках. Где только нашли такой раритет? Они долго пытались поймать хоть какое-то сообщение, но слышали лишь треск помех. Но и это не мешало надеяться, что помощь когда-нибудь придет. Главное — дождаться.
В следующую вылазку пошел и Макс. Когда он начал собираться, к нему подошел Артем. Не отговаривал, только смотрел с тревогой. Парнишка теперь уже окончательно стал его подопечным. Алединскому удалось узнать, что Артему семнадцать лет, и он ходил в какой-то специнтернат недалеко от метро, его должна была старшая сестра забрать. Макс пытался осторожно разузнать, почему он в специальной школе. Артем только пожимал плечами и говорил, что не знает.
Алединский тоже не знал. Темка выглядел и разговаривал как обычный школьник. Разве что был очень тихим и робким. Он даже за едой один не мог сходить. Подойдет к людям и молча стоит, пока или не спросит кто, или Макс не придет. Артем словно пытался быть как можно больше незаметным, но в условиях выживания это только вредило. Умер бы в том тоннеле — никто бы и внимания не обратил. Пока запах не пошел бы.
Но это могли быть и последствия психологической травмы. Среди них была женщина, которая больше не разговаривала. Ее муж тщетно пытался достучаться до нее, но она полностью замкнулась в себе. А до удара, по его словам, все было хорошо. Как и у всех остальных.
— Я недолго, — пообещал Макс.
Он уже знал, что Артем очень боится оставаться один. Подумывал взять его с собой, но потом отказался от этой идеи. Наверху можно и напороться на таких же выживших — были уже стычки. Да и незачем ему видеть, во что там все превратилось. Успеет еще насмотреться, если помощь до них все-таки дойдет.
— Все нормально будет, — обнадеживающе сказал Макс. — Где наша не пропадала.
О том, что пропало уже все и везде, он как обычно не договаривал.
Когда Алединский поднимался наверх, его охватило странное чувство. Он одновременно готовился к худшему — увидеть вымерший и разрушенный город, полный разлагающихся трупов и мусора. И в то же время подсознательно надеялся, что именно сейчас, наконец, появятся машины служб экстренного реагирования или военные и отвезут их к другим выжившим.
С этой мыслью Макс вышел со станции и впервые увидел город после удара. С непривычки резало глаза. Небо было затянуто плотными облаками, но и пробивающегося сквозь них света хватало, чтобы ослепить людей, что больше недели прятались в темноте под землей. Механические часы показывали четыре утра. Глупо надеяться, что умирающий город живет по привычному распорядку, и они никого не встретят. Но так все равно было немного спокойнее.
Они шли по заранее проложенному маршруту. Какие-то места уже были совсем разграблены, где-то еще оставалась еда. Все полезное кидали по рюкзакам и сумкам. В торговом центре оказались свои правила. Внизу, где был огромный продуктовый супермаркет, прочно обосновались люди. Ко входу их даже
На рожон никто не полез. Поднялись наверх. Повсюду все разбросано, иногда попадались мертвые тела. Макс уже почти привык к запаху новой жизни. Гниющий мусор, трупы, человеческие отходы, немытые тела. В аптеке среди опрокинутых стеллажей он нашел коробку влажных салфеток и пересыпал в рюкзак. Батарейки для фонаря, чистая одежда, еще одно одеяло, дождевики. В магазине со всякой мелочевкой Макс поднял с пола альбом для рисования и пачку карандашей. Тоже засунул в рюкзак — для Артема. Когда у них появился фонарь, школьник часто что-то набрасывал в своем артбуке. Его это отвлекало, и шуршащий звук в был всего лишь шелестом грифеля об бумагу, а не дрожью насмерть перепуганного пацана.
Все тащили на подземную парковку. Там нашлась машина на ходу. Ключи прятались в руке трупа — под трепещущим покровом опарышей. Дороги забиты, но кое-как поближе проехать можно. Жаль, что машина, скорее всего, снова одноразовое удовольствие. Уже было так. Вернулись на машине, оставили вроде бы в укромном месте, но не спасло. Не угнали, но выбили стекла и прокололи шины. Теория разбитых окон теперь была справедлива для всего города.
На парковке Алединский прошелся между брошенных машин.
Недалеко от выезда за черным внедорожником он увидел лежащего на животе мужчину в грязной и рваной полицейской форме. Одна его рука была неловко вывернута и скрыта под телом. На затылке — глубокая рана, как от сильного удара. Череп проломили. В другой раз Алединского могло бы замутить, но сейчас впору было вспоминать прибабахнутую тетку из телевизора с ее неунывающим “это норма!”. Вот такая у них теперь норма в реалиях конца света. Но все-таки стало немного не по себе. Не от смерти и не от зрелища перемешанных с кровью и волосами мозгов. Труп был совсем свежий. Алединский перевернул тело на спину и увидел, что полицейский сжимал в руке пистолет. Макс помедлил. Он когда-то ходил в тир, стрелял и из пневматики, и из боевого. Только не думал, что ему доведется применить свои знания на такой практике. Алединский разжал руку мертвеца и вытащил оружие. Поставил пистолет на предохранитель и бросил в рюкзак. О своей находке он решил не говорить. За свое здравомыслие он еще мог поручиться, а вот за других на станции — нет. Догнала ироничная мысль — так наверняка рассуждал каждый из них.
Макс обшарил тело. Больше ничего полезного не нашлось, и он вернулся к остальным. Сел в забитую до отказа машину и медленно поехал к станции. Мельком подумал — раньше о такой тачке лямов за пять он только мечтать мог. А теперь использует как тележку из супермаркета. Он притормаживал, дожидаясь свой конвой. Люди цепко смотрели по сторонам — все были готовы отбивать добычу, если кто-то на нее позарится.
По дороге Алединский увидел вывеску магазина сантехники. Подумал, что он бы сейчас, наверное, душу продал, чтобы залезть в ванну или принять душ. Или хотя бы окунуться в озеро, не зараженное радиоактивными выбросами. Удовлетворение простейших потребностей стало недоступно. Макс не раз задумывался, что можно было бы попробовать уехать за город — в дом родителей в области. И каждый раз он упирался в дальнейшие действие. Уедет, а потом? Может, там и есть не ядовитая вода, крыша над головой. А потом? Где брать еду? Идти в лес и стрелять зверье из рогатки? Или ждать, пока кто-то не придет и не подстрелит его сам. А еще в глубине душе все-таки едва тлела крохотная искра надежды, что рано или поздно должны объявиться военные и эвакуировать всех в безопасное место. Страх пропустить шанс вернуться к подобию цивилизации тоже крепко держал в метро.