Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)

Марлитт Евгения

Принцесса встала, дала фрау фон Берг причесать себя и освежить глаза.

– Что, я заплакана? – спросила она.

– Нет, нет! Очаровательны, как всегда, – ответила Берг.

Через несколько минут принцесса уже была внизу, не желая упустить ни секунды дорогого времени, глаза ее блестели.

В широко открытых дверях ярко освещенной столовой стояла Беата в своем сером с черным праздничном шелковом платье, которое она всегда надевала к обеду.

– Мой брат просит извинить его отсутствие: он задержан его высочеством, пустой экипаж только что вернулся, – сказала она с легким поклоном.

Сияние исчезло

с лица молодой девушки, она тихо села рядом с Беатой; старая принцесса не вышла, сославшись на головную боль.

Графиня Морслебен с трудом удерживалась от зевоты, камергер тихо разговаривал с фрау фон Берг. Кроме этого, слышались только звон тарелок да голос Беаты, которая, как всегда, говорила громко и отчетливо. Она пыталась заговаривать с принцессой, но та не отвечала; не дожидаясь десерта, Елена встала, сделав графине знак остаться и, как капризный ребенок, убежала в сад.

Когда часа через два Елена вернулась к себе, волосы ее были мокры от росы, а глаза распухли от слез. Перед этими глазами стояла комната, в которой за роялем сидела девушка с белокурыми волосами, образовавшими сияние вокруг головы, а рядом стоял человек, которого чистый, великолепный голос очаровывал против его воли… Было от чего прийти в отчаяние.

– Позовите фрау фон Берг, – приказала она горничной. – Огня не зажигайте.

Через несколько минут в дверях прошуршало шелковое платье женщины, и маленькая дрожащая рука принцессы схватила ее руку.

– Доказательство, Алиса, дайте мне его, – прошептала она, дрожа как в лихорадке.

– Вот, – спокойно сказала фон Берг и вложила в правую руку принцессы предательское письмо. – Я думаю, оно ничего не стоит. Выбросьте записку, когда прочтете, ваша светлость.

– Хорошо, Алиса, благодарю, можете идти.

Принцесса пошла к себе и прочла записку при свете розового фонаря, висевшего посреди спальни.

– И, несмотря на это, она ее друг?! Бедная Лизель! – прошептала она.

Потом сделала движение, как будто хотела разорвать записку, но остановилась. Кровь прилила к голове, ей стало жарко, она тяжело вздохнула. Комната еще была полна дневного тепла, в открытое окно врывался сладкий запах цветущих лип, такой же опьяняющий, как желание любви и счастья, наполнявшее грудь молодой девушки.

Принцесса хотела быть счастливой во что бы то ни стало. Она дрожащими руками сложила письмо в маленький квадратик и спрятала в медальон, который носила на шее. В нем был мужской портрет – однажды она тайно взяла его у сестры, когда та была невестой Лотаря. Это было ее сокровенной тайной.

– Только в случае необходимости, – прошептала она, закрывая медальон.

Глава 17

Фрейлейн Линденмейер недоуменно качала головой в чепце с красными лентами. Удивительно, что стало с обычно пустынным Полипенталем! В лесу мелькали светлые платья дам и звучали веселые голоса. Казалось, весь город выбрал эту местность для своих прогулок. Масса элегантных экипажей проезжала мимо, а в местечке нельзя было достать ни одного яйца. Все ехали в маленький курорт Бретер, лежавший в получасе езды от Совиного дома. Здесь, по словам лесничихи, «толклись приезжие», и каждая лачужка была сдана, а хозяин «Форели» стал высокомерен, потому что у него на первом этаже жили два графских семейства, у всех были экипажи и они постоянно ездили в

Альтенштейн и Нейгауз.

Весь двор последовал за семейством герцога, как за воздушным змеем хвост, унизанный разноцветными бумажками. В это лето все высшее общество находило особую прелесть в родных горах, а не в Швейцарии, Тироле или Остенде. Даже те, кто уже уехали туда, вернулись.

В примитивной столовой гостиницы, на выбеленных стенах которой красовались возмутительно яркие портреты герцога и герцогини, царило приятное оживление, несмотря на жесткие стулья, пересушенную говядину, плохой компот из слив и сомнительного вкуса красное вино.

Все обсуждали лесной пикник и игру в теннис в альтенштейнском парке. Слышали даже о том, что будет костюмированный бал под дубами при лунном свете в саду замка.

Вообще наступивший летний сезон обещал нечто во всех отношениях необычное; кроме всего прочего, было весьма интересно наблюдать за романтической дружбой герцогини и прекрасной Клодины – об этом рассказывали настоящие чудеса.

– Они ужасно близки, – сказала графиня Г.

– Недавно их видели в одинаковых платьях, – объявила фрау фон Штейнбрун.

– Извините, этого не было. У герцогини были красные банты, а у Клодины фон Герольд – голубые, – возразил молодой офицер в штатском, проводивший свой отпуск здесь вместо Висбадена.

– Герцогиня осыпает ее подарками – украшениями и драгоценностями; они целыми днями вместе гуляют, читают, разговаривают. Принцесса Елена третьего дня сказала Исидоре фон Морслебен, что они на «ты»! – воскликнула графиня П.

– Не может быть! Невероятно!

– Герольдам удивительно везет!

– А что говорит на это его высочество? – вдруг спросил молодой дипломат.

Старый генерал с лысиной и полным достоинства лицом важно откашлялся и недовольно покачал головой. Все многозначительно заулыбались и посмотрели друг на друга. Молча выпили свое вино. После непродолжительной тишины генеральша заговорила о погоде. Когда встали из-за стола, старшие дамы собрались вместе, зашептались, пожимая плечами и тихо смеясь. До сих пор никому не удавалось собственными глазами убедиться в справедливости слухов, потому что приезжавшие осведомиться о здоровье ее высочества должны были ограничиться записью своих фамилий в книге, лежавшей в одном из залов нижнего этажа альтенштейнского замка. Но все равно слушали, догадывались, воображали. Все с любопытством ждали ближайшего четверга, потому что герцог и герцогиня, без сомнения, должны быть на празднике, который устраивал барон Герольд Нейгауз. В тот же день надеялись услышать объявление о давно ожидаемой свадьбе. Могло быть очень интересно.

А тем временем жизнь в Альтенштейне и Нейгаузе, по-видимому, была совершенно спокойной.

Глава 18

Принцесса Елена сидела в саду, рядом с ней стояла коляска с маленькой Леони. Ее светлость все еще играла роль нежной тетушки так же бурно, как и все другие, что приходили ей в голову. Она таскала за собой малютку повсюду и с неожиданным терпением старалась научить племянницу говорить слово «папа». Девочка смотрела на нее широко открытыми глазами, но упрямый ротик оставался плотно сжатым. Принцесса не знала, что совсем маленькие дети понимают выражение лица, и малютка пугалась страсти и нетерпения, отражавшихся на лице тетки.