Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)

Марлитт Евгения

Дитя обычно вскоре начинало кричать. Тогда Елена носила ее на руках, успокаивала, осыпала самыми нежными словами и притом трясла так, что Беата, наблюдая это из окна, поднимала руки к небу и озабоченно прислушивалась, не придет ли кто-нибудь на помощь несчастному созданию. Но кто мог прийти? Лотарь как замурованный сидел в своей комнате, куда всегда уходил от стола. Принцесса Текла в основном лежала на кушетке, зевала или писала письма, а фрау фон Берг только поддерживала принцессу Елену в ее странных выходках – эта не в меру гордая особа только что не ползала в пыли перед ребячливой девушкой. Прибегала испуганная старая нянька, но допускалась только

для того, чтобы успокоить свою дорогую любимицу, которую тотчас отнимали у нее до тех пор, пока она снова не начинала плакать. Беата, не знавшая раньше, что такое нервы, чувствовала в эти дни странное ощущение в кончиках пальцев и жар вокруг ушей, она даже заметила однажды, что ей хочется плакать. Это было перед самым праздником, когда Лотарь равнодушно сказал, что ему решительно все равно, как она его устроит. Теперь она, никогда не занимавшаяся ничем подобным, должна была одна позаботиться о программе концерта, о танцах и котильоне. Ей очень хотелось высказать все брату, который только и делал, что шагал по своей полутемной прохладной комнате: «Ты здесь владелец, и если приглашаешь гостей, то должен иметь смелость взять на себя обязанности хозяина».

Но Беата не успела открыть рта, как Лотарь обернулся к ней, и она увидела такое бледное и осунувшееся лицо, что испугалась, – в последние дни у нее не было времени смотреть на брата.

– Ради бога, Лотарь, – сказала она, подходя к нему, – ты болен?

– Нет, нет!

– Ты чем-то озабочен?

– Озабочен, как человек, положивший все свое добро, все свои надежды на шаткий корабль, покинувший берег, чтобы стать жертвой ветра и волн, и знающий, что крушение повлечет за собой нищету и отчаяние, – тихо сказал Лотарь.

– Но, Лотарь! – в ужасе воскликнула Беата.

Она не привыкла, чтобы он говорил в таких выражениях и таким горьким тоном, и умоляюще сказала:

– Доверься мне, Лотарь, выскажись яснее, ты пугаешь меня!

– О, ничего, Беата, не обращай внимания, это сорвалось у меня с языка. Я преодолею все только тогда, когда в Нейгаузе снова станет тихо. Будь снисходительна ко мне.

Но сестра не отставала.

– Лотарь, – решительно сказала она, хотя ей и было больно, – я думаю, что вы, мужчины, плохо понимаете некоторые вещи и что на сей раз тебе стоит только протянуть руку…

– Нет, моя умная сестрица, на сей раз нет, – возразил он. – Через мою руку протягивается теперь другая, уверенная в победе, и когда я увидел это, то молча отнял свою и сжал ее в кулак. Не расстраивай меня больше, Беата, и оставь одного.

– Ты остался таким же неразумным юношей, каким был прежде, – проговорила она и обернулась. – Ей-богу, она бегает за тобой, как твоя Дианка, – и Беата указала на собаку, которая умными глазами следила за каждым движением своего хозяина.

После этого она внезапно остановилась в вестибюле, следя глазами за принцессой Еленой, которая в светлом утреннем платье спускалась по широкой лестнице в сопровождении графини Морслебен. Черные глаза принцессы, бросившие пронзительный взгляд на дубовую дверь комнаты Лотаря, вызвали злость в озабоченном сердце Беаты.

Нет сомнения, что принцесса без ума от него – она показывала это очень явно, даже слишком, по мнению Беаты. Страстные взгляды и нервозная подвижность принцессы были ей невыразимо противны. Один Бог знает, что может прийти Елене в голову. Конюшни и стойла так же подвергались ее набегам, как детская и склеп, ключ от которого она недавно повелительно потребовала, дабы возложить венки на гробы умерших родителей Лотаря. Это

должно было означать внимание к их сыну, которого он, к сожалению, совершенно не заметил.

Беата покачала головой и пошла наверх, в большую комнату, где стояли шкафы и сундуки с бельем. Она села там и дала волю слезам. Было ли счастьем то, к чему Лотарь стремился? Стремился с надеждой и страхом. Это высокопоставленное страстное создание… И было ли счастливым его первое супружество? Зачем желания Лотаря устремлялись так высоко? Беата подумала о его будущем рядом с принцессой, о заброшенном доме его предков, в котором она снова останется одна, управляя им, как и теперь. Лотарь же погрузится в шумную жизнь резиденции, уедет путешествовать, как с первой женой, и лишь иногда будет один заезжать сюда на несколько дней. Светлейшей жене здесь нечего делать. Ее присутствие сейчас означало только поощрение, игривый интерес принцессы к хозяйству только показывал, что она снизойдет к нему так же охотно, как сделала это ее сестра.

И когда он будет изредка приезжать домой, брат и сестра будут смотреть друг на друга и находить, что оба постарели, один – в удушливой придворной атмосфере, а другая – в одиночестве и тоске по личному счастью.

Беата сама испугалась рыданий, против воли вырвавшихся из ее груди; она стиснула зубы, с затуманенными от слез глазами отперла сундук и поспешно стала вынимать оттуда пестрые ковры и шали. Этими драгоценными смирнскими и турецкими тканями, собранными Иоахимом во время его путешествий и купленными ею на аукционе за собственные деньги, она хотела украсить вестибюль. И пока женщина рассматривала красивые сочетания красок, слезы градом катились по ее лицу.

Беата снова сошла вниз, отдала распоряжения, разослала посыльных, переговорила с садовником и экономкой и получила отказ от Клодины и Иоахима.

На последнего мало рассчитывали, но Клодина… Беата поспешно отыскала брата. Она нашла его в саду, где он стоял с принцессой Еленой и графиней Морслебен на импровизированном бальном паркете под липами. Рабочие только что закончили его, и два садовника обвивали еловыми ветками столбы ограды и перебрасывали гирлянды с одного на другой.

– Лотарь, – начала Беата, – Клодина отказалась. Не съездишь ли ты попросить ее все-таки приехать?

Он на мгновение побледнел.

– Нет! – последовал краткий ответ.

Глаза принцессы Елены блеснули: она заметила его реакцию.

– Я пойду к ней, если позволишь, – сказала Беата.

– Тогда тебе придется отправиться в Альтенштейн – ты вряд ли найдешь ее в Совином доме.

– Я поеду к ней сегодня вечером, когда она будет дома, и не вернусь без ее согласия.

– Вам, кажется, не повезло, барон, – вступила в разговор принцесса с мрачно заблестевшими глазами. – По словам мамы, герцог почти наверняка лишит праздник своего присутствия. Ее высочество только что прислала ей записку относительно туалетов и с огорчением сообщила это.

На лбу барона вздулась жила, но ничто больше не изменилось в его лице – он внимательно смотрел на садовников, которые прикрепляли белые с красным флаги.

– Это довольно красиво, – спокойно сказал он. – Вы не находите, ваша светлость?

Принцесса кивнула.

– Почему нет цветов вашего дома? – спросила она с чарующей улыбкой. – Попеременно красное с желтым и красное с белым.

– Я не люблю это сочетание, – возразил он, – оно слишком вычурно.

В этот день Клодина после полудня подошла к столу брата, чтобы проститься с ним.