Дамам нравится черное (сборник)
Шрифт:
Я был сильным парнем. А она - маленьким эльфом. Ей меня было не остановить. Я не помню - обняла ли она меня в тот раз, да и потом, с какой стати? Она лежала подо мной, раскинув руки, сжав кулачки на кромках перины - голубой, как тени и тушь, растекавшиеся у нее по лицу. Я не слышал, как порвалась ткань, и не почувствовал, как ее тело стало прозрачным - оболочкой, пустой оболочкой. Я был так занят самим собой, нанесенным мне оскорблением, раненой гордостью брошенного мужчины. Не знаю, я вообще всегда думал, что дело в чисто физической разнице. Женщины не такие сильные, как мы, поэтому мы выбираем легкий путь и набрасываемся на
Когда все закончилось, Лара встала, подобрала одежду и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.
Смутившись, я застегнул штаны.
Рядом с кроватью лежало несколько перышек, выскользнувших из перины, в которую вцепилась Лара. Я подобрал одно. Ангелы…
Два часа спустя я стер из памяти все следы.
У каждого свой скелет в шкафу.
Свой я спрятал так хорошо, что от него осталась только горстка костной муки.
И перышко.
Потом, когда Лара ушла, я нашел записку.
Я - никто. Призрак среди теней. Пустота, которую надо заполнить. Тело, прислоненное к стене. Молчание, не умеющее говорить. Я ухожу.
* * *
На другой фотографии, снятой за несколько недель до того, как она ушла, Лара - голая спина; россыпь сверкающих капель повторяет изгиб плеча. Ослепительная изысканность простоты. В фотографии есть что-то странное - углубление, на которое я раньше не обращал внимания, линия, спускающаяся между лопатками, разрывающая видимый мир и открывающая двери в иное измерение.
Ангелы.
Крылья.
Столько лет прошло, но больше мы не виделись. В Милане легко потеряться, даже если живешь в одном районе. Перестаете узнавать друг друга - и каждый ходит своей дорогой. По прямой или по кругу.
Я езжу по кругу.
Через какое-то время я начинаю скучать по своему круговому маршруту.
Тогда, безо всякой причины, я опять ухожу из дома по вечерам. Кольцо на шее города ждет меня.
Чтобы даровать мне покой.
Ночь опустела, время подходит к рассвету. Любимое время призраков. Я чувствую, как они волнуются, как силятся вернуться к жизни. Я к ним уже привык. Улыбаюсь. Я привык к ним после встречи с убийцей-счетоводом. Снова проезжаю Порта Романа: никаких следов людей. Влага пропитала пространство, как желатин, здесь не бывает тихо, не бывает по-настоящему темно: идеальный город для фотографов - свет никогда полностью не затухает. Остается рассеянный отсвет - не яркий, но позволяющий видеть.
Безо всякой причины я сбавляю ход вслед за едущей впереди машиной. Я бы мог легко ее обогнать: мы одни - я и он, странники в этой ночи. Но я притормаживаю, взглядом окидываю тротуар.
И вижу ее.
Машина впереди останавливается.
Она выходит из темноты. Со странной уверенностью, что город принадлежит ей. Целиком.
Можно представить себе пугающую продажную женщину, тело которой нас успокаивает, помогает распознать в ней знакомую женственность. Можно представить, наоборот, агрессивную проститутку с телом величественным, покоряющим, чрезмерным, выставленным на показ, чувственным, страстным, но таящим в себе опасность - таким, к которому не решаешься подойти. Полные губы, напоминающие о том, о чем стыдно сказать. Острые зубы, поблескивающие в ночи.
А эта возникла в конусе света под фонарем, словно переодетый Питер Пэн: будто мальчишка, который не хотел взрослеть, вдруг понял, что он голубой, и стал наряжаться девочкой. Волосы светлые, почти белые. Руки легко покачиваются вдоль бедер, сжатых узкой черной кожаной мини-юбкой. Куртка тоже из черной кожи. Ни сумочки, ни выставленной напоказ груди, ни чулок в сеточку.
Ничего, что объясняло бы ее гипнотическое воздействие.
Остановившись в нескольких метрах от ехавшей впереди машины, я сижу и смотрю, что происходит. Пока ничего.
Питер Пэн поворачивается в мою сторону. Разглядеть меня он не может, но мне кажется, что он многозначительно улыбается.
Следуй за мной. Мне надо тебе кое-что сказать.
Волшебство ослабевает, Питер Пэн выходит из конуса света и склоняется к дверце стоящей впереди машины. Недолгие переговоры, и он садится. Поехали.
Следуй за мной.
Резкий поворот налево - и мы едем по дороге, ведущей за город.
* * *
Мне нечем заняться, не к кому возвращаться. Я могу только кататься по кругу, по этому узкому кольцу. Пора попробовать поехать другой дорогой, пора что-то изменить.
Следуй за мной.
Я это сделаю. Где бы мы пи оказались.
Милан, не спеша, уступает место природе, хоть и не до конца. Берега Навильо за чертой города - совсем другое место. Время хранит здесь воспоминания, складывая их кое-как, не пытаясь починить развалившиеся постройки, не трогая полуразрушенные здания, стоящие вдоль шоссе и не мешающие тем, кто по нему едет. Никто не обращает на них внимания, все заняты тем, что въезжают и выезжают из города. В этом месте никто не смотрит по сторонам. Я тоже не смотрю. Я только следую за едущей впереди машиной. Иногда, когда свет становится ярче, я вижу маленькую светлую головку, воображаю себе молчание или пошлые разговоры.
"Она еще девочка, - говорю я себе, - а он - ее убийца. Этот мужчина ее убьет". Что это я вообразил себя спасителем подвергнувшихся насилию женщин… Это я-то. Смешно. В кармане вибрирует телефон. Засовываю руку, чтобы его достать, но не нахожу. Зато нащупываю мягкое перышко.
Странно.
Лара.
Перышко.
Эта бессонная ночь.
И эта дорога, вырвавшая меня из привычного круга и открывающая новые пути.
Ангелы женщин, которых убили, потому что они не были ангелами, следуют за мной, возбужденные желанием, чтобы за них отомстили. Но я-то знаю, что я здесь не за этим. Я знаю, что никого не собираюсь спасать. Знаю, что Питер Пэн вне опасности. А если нет, что я здесь делаю?
То, что умею лучше всего: смотрю.
Я - свидетель отмщения ангелов.
Едущая впереди машина останавливается на обочине - с той стороны, где канал. Питер Пэн выходит первым, встряхивает светлой головкой и начинает шагать в сторону от шоссе. Мы за чертой города, дорога идет вдоль речушки, это Навильо с его грязной водой, кругом кучи мусора. Чуть подальше будет мост.
Я это место знаю.
Мост, а потом заброшенный дом.
Мужчина идет за ней, спотыкаясь. Наверное, он уже не так гордится собой и своей добычей. Прежде чем взойти на мост, колеблется. Но она его окликает, и они исчезают из виду.