Дамир. Любой ценой

Бонд Юлия

Дамир отвлекается, поднимая с пола одежду. Шарит по карманам, а затем ругается бранью.

– Извини, крошка, – огорчённо вздыхает. – Придётся остановиться.

– Почему? – шепчу охрипшим голосом.

– Я без резинок. Всё в машине.

Нет. Я не могу. Не хочу остановок. Скорость слишком высокая.

– Иди ко мне, – коротко бросаю и развожу в стороны бёдра, позволяя Дамиру устроиться между них.

Его не нужно упрашивать. Он на взводе, как и я, а потому его губы прокладывают влажную дорожку на моём теле. Скользят

по шее, ключице, опускаются на груди, а затем следуют ниже, ещё ниже.

Я почти хнычу, ёрзая под тяжестью его тела.

В голове, в сердце, под кожей только он.

– Дамир, – кусаю его за плечо и, пропустив между нашими телами ладонь, смыкаю пальцы вокруг члена.

Он хищно улыбается. Убирает мою руку, а дальше всё происходит будто не сейчас и не здесь!

Я погружаюсь в прошлое с первым проникновением, первым толчком внутри лона.

Мучительно сладко. Знакомо до боли.

Я прикрываю глаза, ощущая волны экстаза, долгожданной эйфории. Впиваюсь в его рот требовательным поцелуем, обнимаю за плечи.

Между ног слишком мокро и это всё он… Мужчина, которого я хотела забыть, но не забыла, да и никогда не смогу.

Он шепчет моё имя, зарываясь лицом на плече, а я… Не могу говорить. Я просто разрываюсь на части, разлетаюсь на мелкие кусочки, содрогаясь в ярком оргазме.

Глава 62

Дина

Так просто всё изменить.

Одним взглядом, прикосновением, словом.

Можно разрушить жизнь, а можно...

Построить вечность!

Обнимаю. Плачу. Целую.

Прижимаюсь всем телом к нему, самому дорогому и близкому человеку.

Моя голова лежит на его груди, а пальцы вырисовывают затейливые узоры.

«Д & Д».

Вместе. Едины. Неделимы.

– Дин, – целует в висок. – Ты правда меня любишь?

Отстраняюсь. Поднимаюсь, опираясь на локоть. Смотрю на Шагаева, хитро улыбаясь.

Что же за мысли съедают его голову?

– А сам как думаешь?

– Не знаю, – перекатывается на бок, тянется ко мне рукой. Трогает скулу, очерчивает линию подбородка. – Ты скажи.

– Ну, – улыбаюсь, закатывая глаза. – Порой, я тебя ненавижу, иногда хочу прибить, но... Люблю. Вчера. Сегодня. Завтра тоже. Буду любить!

В карих глазах зажигается искра. Дамир слишком ловкий, сильный. Прижимает меня к матрасу, наваливаясь всем весом. Заводит руки над головой, удерживая их цепкими пальцами. Смотрит сверху вниз, ухмыляется, трётся кончиком носа о мою щеку.

– Значит, прибить? – шепчет на ухо, прикусывая кожу на шее.

Глотаю тихий смешок:

– Среди всего ты услышал только это?

– Да... – коротко выдыхает.

Он отпускает мои руки и тут же обхватывает голову. Притягивает к себе. Вбивает в губы жадный поцелуй и всё повторяется с самого начала.

Этот раз нежный, неторопливый.

Это не прыжок с высоты птичьего полёта.

Это

балансирование на грани, парение в воздухе. Там, где свысока кажется всё незначимым, пустым.

Я задыхаюсь вместе с ним. Сливаюсь в одно целое, снова и снова, а потом...

Один душ на двоих.

Его губы так близко, а руки так низко.

Говорю, что люблю тысячу раз, наверное, а он просит ещё и ещё.

Счастливые выходим из дома. Держимся за руки, перекрещивая наши пальцы. Дамир не отпускает от себя ни на секунду, словно боится, что я могу исчезнуть, кануть в историю. А я и сама боюсь. Боюсь, что наше счастье слишком хрупкое, хрустальное, что ли. У него высокая цена и так легко разбить... снова.

Руслан и Санька гуляют во дворе. Пинают мяч в воображаемые ворота и громко смеются. Они тоже счастливы.

Я радуюсь за всех нас и про себя молюсь богу, чтобы он отвёл от беды, не дал ей случиться.

Вечереет. Воздух становится влажным, прохладным. Поднимается ветер. Мы с Дамиром убираем всё со стола и с трудом заводим сына домой. Санька не хочет. Ему нравится бегать по пожелтевшей траве, нравится играть с дедом в мяч. Такого в его жизни ещё не было. Никто и никогда не играл с ним в футбол, а Руслан – играет! Поэтому сын тянется к нему на ручки и весь остаток вечера следует по его пятам.

Перед сном я купаю Саньку в ванной. В дверь тихо стучат.

Сзади подходит Дамир. Не оборачиваюсь. Мне это не надо. Я узнаю его из миллионов других, даже по звукам шагов.

Его руки опускаются на мои плечи. Гладят, массируют, расслабляют.

– Я приготовил чай, а Саньке подогрел молоко, – его низкий баритон завораживает.

Кажется, я никогда не смогу спокойно реагировать на этот голос. Всегда вздрагиваю, волнуюсь, млею. Что угодно, но только не равнодушие!

Я достаю Саньку из ванной. Кутаю в большое полотенце. Ерошу на голове непослушные кудри. Сын улыбается. Две милых ямочки красуются на его пухлых щёчках и в них я узнаю Его. Везде он.

Дамир забирает Саньку. Несёт его на руках, а я спускаю в ванной воду, смываю пенку и только потом следую за ними.

В спальне. На столе действительно стоит чашка с ароматным чаем и стакан с тёплым молоком. Я переодеваю сына в пижаму, даю ему молоко, а после – укладываю спать. Санька капризничает, требуя, чтобы мы с Дамиром легли рядом, по бокам от него. Нам тесно на одной кровати. Я прижата к стене, а Дамир едва лежит на краю, зато сын – маленькая звёздочка. Руки, ноги – всё в стороны и подальше.

Санька уже сопит носом, а мы боимся шевелиться. Очень тихо я поднимаюсь с кровати, Дамир – тоже. Стоим друг против друга и не отводим глаз. Он высокий, выше на целую голову. Рядом с ним я ощущаю себя маленькой, хрупкой, а он... тоже это чувствует. Склоняется надо мной, обнимая за талию. В его груди быстро стучит сердце. Кажется, моё стучит ещё быстрее.