Дамир. Любой ценой
Шрифт:
Поднимаю с асфальта камень. Небольшой, но в ладонь едва помещается. Обхожу клуб. Красивые окна. Кажется, Давид говорил, потратил на них уйму денег. Дорогие, да только мне плевать с высокой колокольни.
Отвожу руку назад, бросаю камень. Попадает прямо в цель, но...
Ничего не случается, кроме знакомого голоса, раздающегося за моей спиной:
– Они бронированные, Дина!
Глава 70
Дина
Оборачиваюсь.
Давид шагает в мою сторону. Останавливается слишком близко. Тянется рукой... и заправляет за уши непослушные локоны. На его губах застывает улыбка. Кривая, ироничная, какая есть – одним словом.
– Можно было просто позвонить, а не пытаться... – вздыхает: – разбить стекло.
Позвонить? Как? Шагаев удалил номер в телефонной книге!
Но я ничего не говорю. Ступор сковывает всю меня. Столбенею.
– Ты дрожишь, – не спрашивает, а констатирует факт.
Да! Я дрожу, чёрт побери!
Не каждый день мне дарят коттеджи. Не каждый день угрожают.
Ничего не говоря, Давид заключает меня в объятия. Прижимает к своей груди. Крепко-крепко.
Его тепло разливается по телу знакомой негой. Где-то внутри отзываются печальные струны. Я дышу его запахом, ощущая дурацкое дежавю.
– Идём в клуб, – целует в макушку. Снимает с себя пиджак и одевает на меня, сверху курточки.
Его пальцы переплетаются с моими в крепкий замок. Я не должна этого позволять. Должна вырвать свою руку, но!..
Иду рядом с ним, будто так и надо. А надо ли?!
Подходим к главному ходу. Секьюрити, увидев нас вместе, расступаются в стороны. Я хочу остановиться и пожаловаться на каждого амбала, но быстро передумываю.
Оказавшись внутри клуба, я хмурю лоб и пытаюсь прикрыть уши руками. Слишком громко. В голове бахает молот, а не звучит музыка.
Давид ведёт нас в кабинет. По пути останавливает какого-то человека в фирменной одежде и просит принести чай.
Всё это время я молчу. Даже, когда за нами закрывается дверь и мы остаёмся наедине, я всё равно не издаю ни звука.
Он усаживает меня на диван, а сам опускается на корточки. Держит за руки, заглядывает в глаза.
Я тоже смотрю на него.
На языке крутится тысяча слов, а сказать нечего!
– Что случилось? – его голос звучит хрипло.
Вздыхаю. Достаю из сумки пластиковую папку и передаю Давиду:
– Ты имеешь к этому отношение?
Давид открывает папку. Читает документ. Чем больше читает, тем сильнее вздымают вверх его тёмные брови.
– Откуда? – срывается с его губ. Он будто глотает в горле ком.
– Подарок, – ухмыляюсь. –
Я не заканчиваю говорить, но оно и не нужно.
Давид швыряет папку в сторону. Тянется к своему мобильнику.
Подходит к столу, поворачиваясь ко мне спиной. Прикладывает к уху телефон.
– Нужно встретиться, – коротко произносит. Затем повышает тон: – ты много на себя берёшь, па-па!
Я не вижу его лица, но почему-то уверена, что он в ярости. Взбешён, доведён до грани. Он не играет! Злится по-настоящему, как и я, пару часов назад.
Давид не имеет отношение к этому «подарку»! Не причастен! Осознание этого факта меня успокаивает. Не сказать, что я подозревала его в такой подлости, но всё же.
В дверь стучат. Давид отвлекается на несколько секунд, а затем ставит на небольшой столик чашку с ароматным чаем:
– Когда ты виделась с моим отцом?
– Сегодня. Он встретил меня после работы... Неожиданно.
– Что он тебе сказал? О чём говорили? Угрожал? – Давид забрасывает меня вопросами, а я не знаю с чего начать.
– Он попросил уйти с его дороги. Он обо всём знает, Давид. Ему сказал ты?
– Нет, – вскрикивает Давид. – Шутишь?
– Тогда откуда? – удивлюсь я. – Откуда ему известно о... – мнусь на полуслове, подбирая правильные фразы. – Дамире. Саньке.
– Я не знаю, Дина, – грустно вздыхает. – Но обещаю, что во всём разберусь.
Давид обнимает меня за плечи. Гладит ладонью мою руку, скользя снизу вверх.
Я прикрываю глаза, ощущая в теле усталость. Насыщенный день, вечер. Я опустошена, больше сил нет.
Откидываю голову на его плечо и тихо шепчу:
– Как хорошо, что мы расстались с тобой.
– Почему?
– Я не нравлюсь Эрнесту Юсуповичу. Совсем. Не нравлюсь.
– Плевать, – фыркает Давид. – Это мой выбор, а отец... Либо его принимает, либо теряет сына.
– Как у тебя всё просто, – глотаю истерический смешок. – Только в жизни так не бывает, к сожалению.
Давид оживает. Вонзает в мои плечи тиски своих пальцев, разворачивает к себе лицом:
– Дина! Я – не он! Когда ты наконец-то это поймёшь?
– Ты сейчас о чём? – качаю головой.
– О тебе. Обо мне.
– Прости, – пожимаю плечами. – Я тебя не понимаю.
– Дин, давай уедем далеко-далеко? Ты, я и Санька! Я сделаю вас самыми счастливыми, веришь?
– Ты говоришь глупости.
– Ну, да, – криво ухмыляется. – Быть всю жизнь запасным аэродром – это же...
– Молчи! – предупреждающе выставляю руку. – Не говори то, о чём будешь жалеть.
– Я жалею только об одном.
Я выгибаю бровь, и он продолжает говорить: