Дамы и господа
Шрифт:
Для ведьм определенной птицы не существовало, но, как королеве, в соответствии с правилами использования ланкрских ловчих птиц Маграт дозволялось охотиться с ухтыястребом — или, как еще его называли, с мучеником бородатым. То была небольшая близорукая птица, которая предпочитала ходить, а не летать. При виде крови она теряла сознание. Стая из примерно двадцати ухтыястребов могла заклевать вусмерть больного голубя. Маграт примерно с час носила птицу на руке. Ястреб только сипло дышал и наконец задремал вверх лапками.
Но у Ходжесааргха хотя бы было занятие. В замке вообще много у кого было
— Эй, девочка, ближе лучше не подходи. Иначе можешь сильно пожалеть, — вдруг услышала она чей-то голос.
Маграт решила возмутиться:
— Девочка? Мы почти стали членами королевской семьи по мужу!
— Возможно, но пчелы-то об этом не знают.
Маграт остановилась.
Незаметно для себя она вышла из сада королевской семьи и вошла в сад обычных людей, то есть, покинув мир живых изгородей, подстриженных деревьев и пряных трав, она неожиданно оказалась в мире старых сараев, груд цветочных горшков, компоста и ульев.
С одного из ульев была снята крыша. Рядом в коричневом облаке, покуривая свою особую трубку, стоял господин Брукс.
— А, это ты, господин Брукс, — кивнула Маграт.
Официально господин Брукс был королевским пчеловодом. Но отношения с ним были весьма тонкими. Например, почти всех слуг называли просто по фамилиям, тогда как господин Брукс, повариха и дворецкий пользовались привилегией почтительного обращения. Потому что господин Брукс обладал тайной силой. О меде и спаривании маток ему было известно все. А еще он все-все знал о роях и о том, как уничтожать осиные гнезда. В общем, господин Брукс пользовался общим уважением — примерно так же относятся к кузнецам и ведьмам, то есть к тем людям, чьи обязанности связаны не только с будничным, повседневным миром, но и с миром иным, о котором обычный человек ничего не знает, да и, честно говоря, знать не хочет. Обычно господин Брукс возился с любимыми ульями, бродил по королевству в поисках роя или курил трубку в своем сарайчике, пахнувшем застарелым медом и осиным ядом. Королевского пчеловода старались не оскорблять — мало кому хочется обнаружить вдруг в своей уборной пчелиный рой.
Господин Брукс аккуратно накрыл крышей улей и отошел в сторону. Несколько пчел, яростно жужжа, вылетели из дыр закрывавшей его лицо сетки.
— Привет, ваша светлость, — снизошел он до приветствия.
— Привет, господин Брукс. Что ты тут делаешь?
Господин Брукс открыл дверь в свой сарайчик и некоторое время копался внутри.
— Пчелы в этом году поздно роятся, — пояснил пчеловод, выныривая обратно. — Просто проверяю их. Чаю хочешь?
В общении с господином Бруксом было бесполезно настаивать на соблюдении этикета. Он относился ко всем как к равным, даже, скорее, как к подчиненным — наверное, потому, что привык распоряжаться тысячами и тысячами пчел. Но, по крайней мере, с ним можно было нормально поговорить … Вообще, с точки зрения Маграт, господин Брукс очень походил
Сарайчик пчеловода был забит составными частями ульев, загадочными пыточными инструментами для извлечения меда, старыми кувшинами; здесь же стояла маленькая печка, на которой рядом с огромной кастрюлей кипел грязный заварочный чайник.
Господин Брукс принял молчание Маграт за согласие и налил две чашки.
— Травяной? — дрожащим голосом спросила Маграт.
— Понятия не имею. Просто коричневые листочки из жестянки.
Маграт с опаской заглянула в чашку — внутри плескалась бурая крепкая жидкость. Но положение обвязывает — королева должна быть со своими подданными на короткой ноге, а потому Маграт справилась с собой и мужественно сделала глоток. После чего попыталась перевести разговор на более мирные темы.
— Наверное, быть пчеловодом — это очень интересно, — сказала она.
— Да. Очень.
— Но я всегда задавалась вопросом…
— Гм?
— Пчелы такие маленькие — как их доят?
Единорог бродил по лесу, будто слепой. Он чувствовал себя здесь чужим. Высокое голубое небо — и никакого тебе северного сияния. А еще тут шло время. Для создания, ранее не подверженного разрушительному влиянию времени, такое чувство было сродни падению с высокой скалы.
Кроме того, единорог чувствовал, что его хозяйка где-то рядом, она будто засела в его голове. Это было куда хуже, чем чувство уходящего времени.
В общем, если говорить коротко, единорог медленно, но верно сходил с ума.
Маграт сидела с широко открытым ртом.
— А я думала, матки рождаются.
— О нет, — терпеливо объяснял господин Брукс. — Такой штуки, как маточное яйцо, в природе не существует. Улей просто выбирает одну пчелку и растит из нее королеву. Кормит ее королевским молочком, так сказать.
— А что будет, если она станет питаться обычной пищей?
— Из нее вырастет обычная рабочая пчелка, ваша светлость, — ответил Брукс с подозрительно республиканской улыбкой.
«Везет же, как все просто…» — подумала Маграт.
— Итак, появляется новая королева, а что происходит со старой?
— Обычно старушка собирает рой, — пожал плечами господин Брукс. — А потом отваливает, забрав с собой часть колонии. Лично я видел тысячи роев, но вот королевский — никогда.
— А что такое королевский рой?
— Даже не могу сказать точно. О нем упоминается в старинных книгах по пчеловодству. Это рой из роев. Говорят, незабываемое зрелище.
На мгновение взгляд пчеловода стал мечтательным.
— Впрочем, — продолжил господин Брукс, — самое веселье — это когда погода плохая или старая матка не может собрать рой. — Он покрутил рукой. — Тогда происходит вот что. В улье — две матки, правильно? Старая и новая. Они начинают преследовать друг друга по сотам, под стук дождя по крыше, а жизнь в улье идет своим чередом. — Господин Брукс иллюстрировал рассказ движениями рук, и Маграт, заслушавшись, подалась вперед. — По всем сотам гоняются, а трутни жужжат, но королевы чувствуют присутствие соперницы, наконец они находят друг друга и…