Дамы и господа
Шрифт:
Думминг оглядел Ланкр. Он родился и вырос в Анк-Морпорке, поэтому всегда считал, что сельская жизнь — это то, что случается с другими людьми, причем у большинства из них — четыре ноги. С его точки зрения, сельская местность представляла собой полный хаос, предшествовавший тому моменту, когда была создана вселенная, то есть нечто цивилизованное, связанное с каменными стенами и булыжными мостовыми.
— Это, стало быть, столица Ланкра? — недоверчиво уточнил он.
— Похоже
— Бьюсь об заклад, здесь, наверное, и кондитерской-то нет, — хмыкнул Думминг.
— А какое здесь пиво! — воскликнул Чудакулли. — Здесь такое пиво… такое пиво, обязательно его попробуйте! А еще есть укипаловка, ее гонят из яблок… и черт знает, что еще они туда добавляют, — только в металлические кружки ее наливать нельзя. Непременно попробуй укипаловку, Тупс. Может, хоть волосы на груди вырастут. А о тебе я совсем молчу…
Он повернулся к следующему пассажиру кареты и оказался лицом к лицу с библиотекарем.
— У-ук?
— Э-э… Молчу… Э-э, молчу, потому что ты и так парень хоть куда.
Аркканцлер засуетился, увидел на крыше кареты мешок с почтой, подпрыгнул и стащил его на землю.
— Кстати, а с этим что будем делать? — спросил он.
За спиной его послышались торопливые шаги, Чудакулли обернулся и увидел спешившего к ним краснолицего молодого человека в кольчуге явно не по размеру, в которой он очень походил на жутко исхудавшую ящерицу.
— А где кучер? — спросил Шон Ягг.
— Приболел, — ответил Чудакулли. — Совершенно бандитская хворь на него напала. Куда почту-то девать?
— Почту, предназначенную для дворца, забираю я, а мешок мы обычно вешаем на гвоздь рядом с дверью таверны, чтобы люди сами могли забрать свои письма.
— А это не опасно? — спросил Думминг.
— Да нет, гвоздь крепкий, — успокоил его Шон и принялся рыться в мешке.
— Я хотел сказать, письма ведь могут украсть.
— Ну, это вряд ли! Пусть кто попробует, наши ведьмы так на него глянут, мало не покажется.
Шон сунул несколько пакетов под мышку, а мешок повесил на упомянутый выше гвоздь.
— Да, совсем забыл, — хлопнул себя по лбу Чудакулли. — Это место славится еще кое-чем. Ведьмами! Сейчас я вам такое про них расскажу…
— Моя мама — ведьма, — возвестил Шон, снова зарываясь в мешок.
— Более милых женщин вы нигде не найдете , — недрогнувшим голосом продолжал Чудакулли. — И не слушайте всякие досужие сплетни — мол, все они назойливые, чокнутые старухи, одержимые жаждой власти. Неправда это!
— Вы, небось, на свадьбу приехали?
— Именно так. Я — аркканцлер Незримого Университета, это господин Тупс, волшебник, а это… Куда ты подевался? А, ты здесь… Господин Казанунда.
— Граф, —
— Правда? А почему ты ничего не говорил об этом?
— Ну, понимаешь, это не та вещь, о которой говорят при первой же встрече.
Чудакулли с подозрением прищурился:
— Гм, а я думал, у гномов нет титулов…
— Я оказал кое-какую мелкую услугу самой королеве Агантии Скундской, — гордо заявил Казанунда.
— Правда? Подумать только. И насколько мелкую?
— Не настолько.
— Подумать только… Так, дальше, это — казначей, а это — библиотекарь. — Чудакулли сделал шаг назад, помахал рукой и одними губами прошептал: — Только не произноси при нем слово «обезьяна».
— Очень рад познакомиться, — вежливо поздоровался Шон.
Такой реакции Чудакулли совсем не ожидал.
— Это — библиотекарь, — повторил он.
— Да, да, я слышал. — Шон кивнул орангутану. — День добрый.
— У-ук.
— Тебя, наверное, интересует, почему он так выглядит, — подсказал Чудакулли.
— Да не особо.
— Не особо?
— Моя мама всегда говорила, что внешность — дело наживное.
— Какая своеобразная женщина. И как же ее зовут? — спросил Чудакулли.
— Госпожа Ягг.
— Ягг? Ягг? Что-то припоминаю… Она, случаем, не родственница Твереза Ягга?
— Он приходится мне папой.
— Ничего себе. Сын старика Твереза! И как поживает старый хрыч?
— Не знаю. Во всяком случае, когда его хоронили, он был мертв.
— Вот те на! И давно он, того, мертв?
— Все последние тридцать лет.
— А с виду тебе не больше двад… — начал было Думминг, но Чудакулли успел ткнуть его локтем в ребра. — Здесь сельская местность, — прошипел он. — И люди тут живут по-другому. И чаще.
Он снова повернулся к розовому и выражающему полную готовность услужить лицу Шона.
— Город, похоже, просыпается, — заметил он. И действительно, в домах начали открываться ставни. — Мы позавтракаем в таверне. Насколько помню, там готовили великолепные завтраки. — Он опять принюхался и широко улыбнулся. — А как пахнет-то, как пахнет!
Шон принюхался и оглянулся по сторонам.
— Действительно, пахнет по-королевски, — сказал он.
Послышался стремительно приближающийся топот чьих-то ног, потом он резко стих, и из-за угла появился король Веренс П. Он выступал медленно и величественно, но лицо его было очень красным.
— Наверное, поэтому у вас всех такой здоровый цвет лица, — весело произнес Чудакулли.
— Это же король! — прошипел Шон. — А у меня нет трубы!
— Гм, — промолвил Веренс. — А что, Шон, почту уже привезли?