Дамы убивают кавалеров
Шрифт:
– Профессор – в зале, – свободно сказала она по-русски.
Катя распахнула дверь в гостиную. Бахтияров восседал в кресле, спиной ко входу. На Катины шаги он не обернулся. Читал внушительную, с золотым тиснением книгу явно девятнадцатого века издания.
«А на факультете – всегда улыбается, бежит к ручке прикладываться», – подумала Катя. И несколько обиженно произнесла:
– Здравствуйте, Анвар Шойвович.
Профессор обернулся. Неулыбчиво взглянул на нее. Выстрелил короткой, гортанной фразой.
Катя нахмурилась.
Бахтияров внимательно разглядывал ее. Повторил ту же фразу – только гораздо медленнее. Катя мучительно переводила: «Женщины. Обязаны. Биться? Бить? Нет, стучать. Выдавать? А, наверно, проявлять почтение».
Странная шутка.
Но Катя решила принять игру профессора. Она пожала плечами. Вышла из комнаты. Несколько громче, чем следовало, захлопнула за собой дверь. Потом постучала. Услышала бахтияровский голос – уже по-русски: «Войдите».
Во второй раз вошла в гостиную. И – увидела, что Анвар Шойвович встречает ее у двери, широко улыбается, тянется целовать ручку.
– Странные у вас шутки, – холодно сказала Катя вместо приветствия.
Профессор ничуть не смутился. Весело ответил:
– Екатерина Сергеевна, милая! Вы же сами меня об этом просили!
Катя все еще сердилась:
– Мне кажется, я просила вас не об этом!
Профессор провел ее к креслу. Усадил. Сам устроился напротив. Его глаза смотрели строго. «Как на экзамене, – подумала Катя. – Помнится, лет десять назад я сдавала ему языкознание. И еле тогда вытянула на четверку».
– Екатерина Сергеевна, – обратился к ней Бахтияров, – вынужден вас расстроить. Я не смогу выполнить вашу просьбу.
– Но по телефону вы говорили, – перебила Катя.
– Я не учел двух вещей, – оборвал ее профессор. – Во-первых, вы – женщина скорее даже не русского, а европейского склада. Вы, наверное, понимаете, что я имею в виду? Ум, независимость, самостоятельность… А кроме того, вы, что немаловажно, – женщина успешная.
– Что в том плохого? – пожала плечами Катя.
Профессор продолжил:
– Были бы вы студенткой, я еще мог бы попробовать. Но вы – преподаватель. Кандидат наук, доцент.
– Вы считаете, что в тридцать лет (Катя таки убавила себе два «лишних» года) учиться уже бесполезно?
– Ваши годы тут ни при чем, – отмахнулся профессор. И продолжил: – Я просто понял, что не могу требовать от вас безоговорочного послушания. А без этого у нас с вами ничего не получится. – Он сбавил резкие нотки в голосе: – Катенька, я же видел, как вы обиделись. Обиделись – из-за мелочи, ерунды, рабочего момента. Из-за того, что я попросил вас не входить в мой кабинет без моего разрешения.
Катя пробурчала:
– Да
Профессор горячо возразил:
– В этом-то и проблема! Я ведь с вами вовсе не шутил! Для хозарской женщины такое поведение – это норма, понимаете? Она просто не умеет вести себя по-другому!
– Я разве просила обучить меня нормам хозарского поведения? – сказала Катя в пространство.
– А без этого вы хозар не поймете! – быстро ответил профессор. – Вам нужно научиться быть, как они. Чувствовать, как они. Думать, как они. Поступать, как они…
Катя молчала. Переваривала услышанное. Представила, что ежевечерне стучится в собственную гостиную, где перед телевизором вальяжно раскинулся Синичкин. И Павел милостиво решает – разрешить ей войти или нет. Да, Запад есть Запад, Восток есть Восток – и друг друга им не понять. Так, кажется, у Киплинга?
Катя серьезно спросила:
– А всему этому, восточному стилю, – можно выучиться?
Профессор скептически взглянул на нее. Проговорил:
– Вам – наверное, нет. Извините, конечно, Екатерина Сергеевна, но в вас – слишком много гордыни. Снобизма. Самоуверенности.
– Ладно, хватит, – невежливо перебила его Калашникова. – Я согласна забыть. Забыть обо всем. Диплом, кандидатское удостоверение и водительские права спрячу. Я – простая хозарская женщина. Я живу в хижине, дою коз, жарю лепешки.
– Живут хозары не в хижинах, а в мазанках. Коз не разводят. А лепешки – пекут, а не жарят, – серьезно возразил Бахтияров.
Катя взглянула ему в глаза:
– Анвар Шойвович, миленький! Вы правда не шутите? Не издеваетесь надо мной?
Профессор вздохнул:
– Катя, я весь день думал над вашей просьбой. И понял, что есть только один способ решить вашу проблему.
– Какой же? – нетерпеливо спросила она.
– Вам придется сломать себя. Полностью подчиниться мне. Делать только то, что я скажу. Да что там! Вам придется даже русский язык забыть!
– А получится? – неуверенно спросила Катя.
– Это уж – как будете стараться, – заключил профессор.
– Хорошо. Я готова, – решительно сказала Калашникова.
– Вы уверены? – пристально взглянул на нее профессор.
Она выдержала его взгляд:
– Уверена.
Профессор подобрался.
– Тогда устраивайтесь. Жить будете в малом кабинете. Заниматься – по двадцать часов в сутки. Выполнять – все, что скажу. Ослушаетесь – ваше право, сразу попрошу на выход. Придется готовить, убирать, помогать Альмире – горничной. Вы все еще уверены, что вам все это нужно?
Катя слегка опешила. Жить у профессора? Убирать и готовить? Хотя… он, наверно, знает, что говорит. И приставать к ней вряд ли будет. А работать она готова хоть круглые сутки.