Дан приказ...
Шрифт:
Весь день 21 марта капитан Павленко находился в штабах 3-го Украинского фронта и 17-й воздушной армии, собирая сведения по итогам боевых действий сухопутных войск и авиации в только что закончившейся Балатонской оборонительной операции. Побывал он и в авиационных соединениях. Вернувшись ночью в Балатоналмадь, доложил маршалу авиации данные, полученные в войсках. [207]
Ворожейкин внимательно выслушал доклад, взял из рук порученца объемистую папку с множеством разных справок и выписок и положил ее на стол
– Идите ужинать, я сам пока разберусь в этих сведениях.
Поздно ночью было отправлено донесение в Ставку о действиях ВВС фронта в Балатонской операции. К утру Москва подтвердила получение этого документа.
На следующий день в Балатоналмадь позвонил Верховный Главнокомандующий и задал маршалу авиации Г. А. Ворожейкину два вопроса. Первый: сколько из трехсот семидесяти пяти сбитых самолетов противника приходится на долю 17-й воздушной армии и сколько - на долю зенитной артиллерии сухопутных войск фронта и ПВО аэродромов. Второй: сколько из пятисот уничтоженных танков врага на счету летчиков?
На первый вопрос маршал авиации Ворожейкин ответил сразу, поскольку имел под руками уточненные сводки. В них значилось: «В период с 6 по 20 марта 1945 года в ходе Балатонской оборонительной операции авиацией 17-й воздушной армии проведено 66 воздушных боев, в которых сбито 218 самолетов противника, на аэродромах противника уничтожено 19 самолетов, огнем зенитной артиллерии сбито 138 самолетов…»{25}
– А что касается пятисот уничтоженных танков противника, то мы считаем, товарищ Сталин, на долю штурмовой авиации приходится добрая половина, - заключил свой доклад Ворожейкин.
Такой ответ, по-видимому, не понравился Верховному, он распорядился сведения уточнить и доложить повторно. Подобное случилось впервые.
После разговора с Верховным Г. А. Ворожейкин позвонил командующему фронтом маршалу Ф. И. Толбухину, но и в его штабе такими сведениями пока не располагали. Капитан Павленко поехал в 17-ю воздушную армию к начальнику штаба генералу Корсакову однако и у него таких сведений еще не оказалось. [208]
Маршал Ворожейкин решил послать в районы боевых действий специальную группу.
– Я тоже с вами поеду туда на несколько часов, - сказал Г. А. Ворожейкин, ставя задачу порученцу.
Ветер еще не развеял высоченные столбы черного дыма, и еще не остыл металл сгоревших фашистских танков в районе озера Балатон, как сюда прибыл представитель Ставки. Машина остановилась на дороге, рассекавшей огромное поле, окруженное редким леском и кустарником.
– Где мы находимся?
– спросил маршал у порученца.
Петр посмотрел на карту, сориентировался по сторонам света и контурам местности:
– Эти места, товарищ маршал, нам уже знакомы, и не
И действительно: всюду - и справа, и слева - стояли сгоревшие фашистские танки.
– Хорошо!
– улыбнулся Ворожейкин.
– Надо все танки пересчитать, осмотреть и точно установить, каким средством танк подбит или сожжен. Этого требует товарищ Сталин.
– Постараемся, товарищ маршал авиации, только как это делается?
– Очень просто: если броня танка пробита сверху ПТАБом - значит, танк вывели из строя штурмовики, если сбоку - артиллеристы.
– А если снизу?
– Вы имеете в виду гусеницу?
– Конечно.
– Значит, танк подбит противотанковой гранатой или подорвался на мине.
Последние слова маршала авиации невольно заставили Петра взглянуть на обочину дороги. Там лежал круглый металлический предмет, очень похожий на диск ручного пулемета. Павленко нагнулся и стал пристально рассматривать предмет.
– Капитан, хватит жучков ловить! Давайте подойдем к ближнему танку, осмотрим как следует.
– Товарищ маршал! Оставайтесь на месте! Туда нельзя! [209]
– Как нельзя? Почему?
– Здесь все заминировано!
Маршал остановился, спросил негромко:
– Где вы эти самые мины видите?
– Вон она, круглая, лежит, - указал Петр на мину.
– А вон еще одна, - показал Давид Едиберидзе.
– Короче говоря, мы попали на минное поле, - сказал Ворожейкин.
– Ну и что же вы предлагаете делать? Не стоять же на месте.
– Придется стоять, пока сюда не прибудет подразделение саперов. Только вместе с ними можно заниматься подсчетом подбитых танков.
– Пожалуй, вы правы, капитан, подождем саперов. Я договорюсь с Федором Ивановичем Толбухиным, он вышлет роту саперов.
После случая на дороге севернее Дебрецена в октябре 1944 года на «виллисе» с личной охраной представителя Ставки установили радиостанцию. По ней в необходимых случаях порученец выходил в эфир и от имени «Волги» передавал срочные радиограммы. По этой же радиостанции маршал авиации получал донесения из штабов.
Пока ожидали саперов, из штаба 3-го Украинского фронта поступила радиограмма. Маршал Толбухин просил Г. А. Ворожейкина срочно приехать к нему. Григорий Алексеевич понимающе улыбнулся и сказал:
– Федор Иванович снимает меня с минного поля. Беспокоится. Придется подчиниться.
Маршал уехал, приказав дождаться саперов и выполнить задание Ставки.
Петр остался вдвоем со старшим сержантом Давидом Едиберидзе, «виллис» стоял рядом. Чтобы не терять времени, Петр решил приступить к осмотру фашистских танков.