Дань прошлому
Шрифт:
Когда в заседании Особого совещания я просматривал написанное, им заинтересовался сидевший рядом со мной M. M. Добраницкий. Он передал мой документ соседу с другой стороны, и, с моего разрешения, без того, чтобы "пустить" заявление среди всех собравшихся, его подписали ближайшие соседи: Добраницкий (от Исполнительного Комитета Совета рабочих и солдатских депутатов), Липеровский (от фронта), Фролов (от флота) и Бруевич (от Белорусского национального комитета).
Противники, конечно, и сейчас найдут в этом "мнении" проявление демагогии и оппортунизма, если не прямое насилие и политическую трусость. Меня слишком часто упрекали как раз в противоположном - в доктринерстве и приверженности к букве закона, - чтобы справедливо было упрекать и тогда,
Вручив заявление председателю, я считал свое дело сделанным и вопрос исчерпанным. Велико же было мое изумление, когда несколько дней спустя, явившись с утра на очередное заседание, я встретил шедшего мне навстречу Ф. Ф. Кокошкина. Он громогласно приветствовал меня:
– Ну, поздравляю вас, Марк Вениаминович. Временное Правительство согласилось с вашим особым мнением и постановило отказать в избирательном праве членам царствовавшего дома. В Положение о выборах включена особая статья...
Это был один из очень редких случаев, когда правительство отступило от предложения Особого совещания. Я никак не ожидал, что вопрос, похороненный в моем сознании, вновь всплывет. Неловко было и перед Кокошкиным.
– Вы огорчены, Федор Федорович?.. .
– Не огорчен, но это портит стиль!..
Нет возможности останавливаться на всем, что приходилось защищать или оспаривать в процессе разработки избирательного закона. Всё же необходимо упомянуть о пропорциональной системе выборов, которую позднее превратили даже в своего рода "козла отпущения" за неудачу Учредительного Собрания.
Пропорциональной системе повезло в Особом совещании и очень не повезло позднее - у так называемых историков русской революции. В Совещании против пропорционального представительства выступали лишь очень немногие принципиальные противники этой системы при всех обстоятельствах, как В. В. Водовозов, и такие непримиримые противники радикальных новшеств, как Маклаков и Аджемов.
Почти все прочие, не исключая ни представителей науки, ни более реалистически настроенных политиков, какими были Винавер и Кокошкин, одинаково признавали, что в создавшейся обстановке пропорциональная система более всего приемлема: давая всем партиям и группам одинаковые шансы на представительство, она тем самым смягчает борьбу между ними. Этим одним, помимо других преимуществ, пропорциональная система с избытком искупала все отрицательные стороны, которые ей присущи.
Когда Учредительное Собрание "не удалось", - как "не удалась" русская революция или, по мнению видных философов культуры, "не удались" ни христианство, ни вся история человечества, - одной из причин стали считать неудачную систему выборов. Будто бы из-за пропорции потерпела крушение демократия в России и демократия в Германии, времен Веймарской республики. Этот спор тянется уже свыше 37 лет. Не стану к нему возвращаться. Скажу только, что я был и остался сторонником пропорциональной системы, хотя и считаю, что это вопрос техники, а не принципа. И сейчас, как 37 лет тому назад в Особом совещании, я повторил бы: "Проблема абсолютно справедливого избирательного права вообще не осуществима... Мы должны признать, что невозможно создать такое представительство, при котором получился бы абсолютно точный, фотографический снимок, зеркало или географическая карта воли и настроений страны. Это проблема, вне реальных и юридических возможностей лежащая". Приходится, поэтому, стать на относительную точку зрения приближения воли народного представительства к воле народа.
Говорят: пропорциональная система не обеспечивает устойчивости правительства. Это в известном смысле верно, но не всегда, и применимо также к мажоритарной системе. Во Франции 1952 г. с некоторыми отступлениями действует последняя, а правительство всё же находится в постоянной зависимости от партийного "шестиугольника"
На выборах осенью 51-го года за партию Черчилля голосовало на 223 тысячи избирателей меньше, чем за партию Эттли, а депутатов тори имеют на 27 больше, чем Рабочая партия.
И связанность избирателей со своим, лично им известным депутатом вовсе не всегда гарантирует реальную поддержку со стороны избирателей. Говорят, члены Учредительного Собрания встретили недостаточную поддержку со стороны своих избирателей именно потому, что они их лично не знали, а имели дело со списком кандидатов. Но вот перводумцы были избраны на основании мажоритарных выборов и личной связи избирателей с депутатами. А были ли они поддержаны после разгона Думы своими избирателями активнее, чем члены Учредительного Собрания? Удача или успех того или иного народно-представительного учреждения в слабой степени зависит от порядка избрания.
Из всех комиссий, на которые разбилось Особое совещание, наиболее трудная задача выпала на комиссию о выборах от армии и флота, которой руководил Бор. Эмануил. Нольде, и на нашу комиссию о выборах на окраинах и в избирательных округах, которой руководил Максим Моисеевич Винавер. Иногда заходил на заседание комиссии и Кокошкин, скромно подсаживался где-нибудь с края, внимательно вслушивался, а то и принимал участие в обсуждении: просто и ясно формулировал существо проблемы, ее трудности и варианты решения. Но главная тяжесть работы легла на Винавера. Как и в 1-ой Думе при обсуждении женского равноправия, Винавер и в нашей комиссии проявлял гораздо больше политического реализма, чем многие из его партийных единомышленников. Он умел не только улавливать общественные "флюиды", но и уступать там, где другие рассчитывали плетью перешибить обух. Образованный, тонкий и гибкий аналитик, он настаивал на существеннейшем, а не на всём.
В первый раз я слышал Винавера, будучи на нелегальном положении, в... гражданском отделении кассационного департамента сената. Я забрел туда от нечего делать, чтобы ознакомиться с процедурой.
В коридоре я наткнулся на адмирала Дубасова, переведенного в Петербург после покушения на него, в котором одно время охранка вначале заподозрила меня. Мы встретились глазами. Дубасов метнул суровый взгляд и прошел дальше. Взволнованный, вошел я в зал, где слушалось дело о грозненской нефти. Иск был предъявлен в 7 миллионов рублей, и одна сторона была представлена москвичами, моим профессором по гражданскому процессу Кистяковским, Игорем Александровичем, и блестящим адвокатом Ледницким, Александром Ромуальдовичем. Противную сторону представляли петербургские адвокаты - Винавер и Шефтель.
Винавер говорил четвертым. Ни красноречие Ледницкого, ни видимость эрудиции Кистяковского, оперировавшего ученическими доводами о купле, прерывающей или не прерывающей договор найма, - "Kauf bricht Miete" и "Kauf bricht nicht Miete", - не произвели никакого впечатления на сенаторов-судей: каждый из них продолжал заниматься своим делом - просматривал лежавшие перед ним дела, позевывал, как будто даже подремывал.
Картина радикально изменилась, когда поднялся очень невысокого роста Винавер. Его речь отдавала польским акцентом. В такт своей речи сдвинутым вместе средним и указательным пальцами правой руки жестикулируя то вверх, то в направлении к судьям, Винавер сразу оживил дремлющих и привлек внимание сенаторов. Они уже не отрывали своих взглядов от оратора, зная, что тут будут не "цветы красноречия", а юридическое существо. Как редактор "Вестника гражданского права", Винавер приобрел широкую известность во всем юридическом мире России - не только среди цивилистов.