Данэя

Иржавцев Михаил Юрьевич

И не будет сегодня окончен — его придется перенести. Серьезный, неожиданный разговор.

…В пятницу Сын ходил вместе с друзьями на эротические игры.

— Зачем? Ты же не хотел раньше. И теперь у тебя есть Лейли.

— Но мне было нужно: я никогда не видел неполноценных и потому не мог ответить на многие вопросы ребят, когда говорил им то, что рассказал мне ты — мне было самому многое непонятно. И Лейли сказала, что можно пойти и только посмотреть.

Нет, конечно — он не сближался с гурией, даже не пил там вино. Только пел, танцевал и пытался разговаривать с ними. Чувствовалось, что он ошарашен. Они ласковые, покорные, все —

довольно красивые, но говорить… Говорить с ними почти невозможно. Невероятное, удивительное незнание, непонимание всего. Потрясающая примитивность их понятий, ужасающая бедность языка.

— Они так мало похожи на нормальных людей.

И что еще страшней: кажутся довольно счастливыми.

Один из товарищей пристал к нему:

— Возьми какую-нибудь. Ну, хотя бы эту: она очень хорошо умеет — я знаю.

— Нет. Мне это не нужно.

— Хочешь знать лишь Лейли? Познай и другую!

— Перестань, пожалуйста.

— Послушай меня, Лал, и ты не пожалеешь.

— Я требую, чтобы ты перестал! До сих пор ты был моим другом.

— Но ты не прав. Ты знаешь одну сторону отношений с женщинами, мы — другую. Ты хочешь, чтобы мы знали то, что знаешь ты, но не хочешь то, что мы.

Тогда он ушел оттуда. Чтобы немного успокоиться, разобраться в сумбуре впечатлений и мыслей, шел пешком. Не разбирая — куда, почти ничего не видя. Очнулся, когда чуть не налетел на идущего навстречу человека, который, смеясь, обнял его.

— Здравствуй, дорогой мой! У тебя, я смотрю, уже появляется качества настоящего гения: полная отрешенность при погружении в мысли. Даже не заметил дядю Арга, который готовит тебе замечательный подарок.

— А? Что? Какой подарок?

— Супергиперэкспресс. Ты улетишь на нем на Землю-2. И даже будешь его капитаном. Ты ведь хочешь туда снова полететь.

— Да, очень. Скорей бы! Я хочу вернуться туда.

— Что?! Тебе так быстро надоело здесь? Здесь же немало прекрасного, не правда ли? — лукаво улыбнулся он.

— Но и слишком много непонятного!

— Ну-ка, выкладывай, что с тобой.

И Сын был рад, что может все рассказать ему. «Он же самый любимый твой ученик. И он такой умный и веселый, и так хорошо относится ко мне и Сестре. Мы любим его».

Арг внимательно выслушал взволнованный рассказ Лала.

— Все правильно, мой мальчик: это очень не просто. Конечно, Лал Старший был удивительный человек, но мне кажется, что твой отец и мой учитель просто слишком любил его, своего самого близкого друга, поэтому он верит и хочет осуществить то, чему тот учил. Твой отец тоже необыкновенный человек: я не могу сравниться с ним; к тому же, я крайне мало имел дело с неполноценными. Но все же, я тоже прожил немало — и мои представления о них похожи на те, что ты мне сейчас сказал. Они, действительно, примитивны, потому что тупы от рождения и не способны к учебе. То, что они могли бы делать, гораздо лучше и быстрей делают машины и роботы, и до того, как их начали использовать, они были лишь бесполезной обузой. Так считают все. И я — тоже, хотя мне и трудно представить, что мой учитель Дан может понимать что-то хуже меня.

— Странно, дядя Арг, но они не кажутся несчастными, как должны бы.

— И станут ли счастливей, если для них что-то изменится — тоже, по-моему, сказать трудно. Во всяком случае, от них есть сейчас какой-то толк. А если отказаться от хирургического ремонта, вообще нужно создать систему непрерывного наблюдения — СНН. Представляешь, что это такое?

Посложней Системы управления производством. Переключить на это часть людских и производственных сил? Затянем строительство суперэкспресса, а значит, и заселение Земли-2 — а это сейчас главное. Для всех. Да еще — Контакт. Ты сам — как считаешь?

— Да: заселение Земли-2 и Контакт — самые великие задачи.

— Я рад, сынок, что мы с тобой понимаем друг друга.

— А как же Отец?

— Я же тебе говорю: просто он слишком любил Лала. Нас, его учеников, это даже обижало. Во всяком случае, сейчас не время этим заниматься.

…И вот, сегодня Сын пришел к нему. Только сегодня, а не сразу, как раньше. Поговорить, по сути, и не удалось: только Сын успел рассказать ему все, как сообщили о возможности забрать Малыша.

Вернулся Сын, выходивший в соседнюю комнату. Вид Отца поразил его.

— Что-то случилось, Отец?

Дан ответил не сразу:

— Завтра нам отдадут Малыша.

Потом вызвал Эю — сообщил ей. Она сразу же приехала домой. Через некоторое время появилась и Дочь.

Они долго сидели и молчали. Даже Дочь: не проронила ни слезинки.

Завтра им отдадут Малыша!

…Потом Мама спросила:

— Так отчего же он умер?

— Я не стал спрашивать.

— Мы, наверно, узнаем завтра.

— Где будем хранить колпак с ним?

— Нигде. Мы предадим его тело земле и будем помнить его живым: похороним в горах возле нашего дома.

— Пусть будет так, Мама.

— Я сегодня останусь с вами, не полечу к Лейли.

— Лейли? Да, Лейли: пусть завтра будет с нами. Скажи ей. Так надо — хотя бы потому, что будет играть Агнес. И Поль пусть будет, и эта непонятная, вечно молчащая Рита, и другие актеры.

— Еве надо сообщить.

— И моим ученикам.

— И моим товарищам.

— Всем, кто захочет разделить с нами наше горе.

Дан держался совершенно прямо, и то, что он испытывал, мог заметить лишь опытный глаз — по тому, как крепко прижимал он к себе маленький прозрачный ящик с тельцем сына и как бережно нес его к ракетоплану.

Пришло много людей, и среди них Дан сразу заметил Йорга.

«Этот тут, видно, недаром», — подумал он. Враг Лала, убийца ребенка Евы. «Ладно: пусть смотрит!»

Траурный кортеж летел высоко над облаками. В первом ракетоплане, в середине его, стоял прозрачный гроб; рядом сидели только они, четверо. В остальных летели все пришедшие на давно невиданные похороны. Йорг летел во втором ракетоплане.

…Наступил день, который мог решить многое. Все было подготовлено, и шло пока как надо: заранее предупрежденная редакция «Новостей» прислала несколько корреспондентов. Старший из них, с телеобъективом и микрофоном, укрепленными на лбу, обратился к Дану с просьбой разрешить снимать:

— Такого давно не было на Земле, сеньор.

— Пожалуйста, — ответил Дан.

— И еще просим разрешить всемирную трансляцию.

— Я не возражаю.

Йорг был доволен: пусть видят те, кого хоть сколько-нибудь мог соблазнить вид детей Дана. Пусть знают, что может быть еще. Эта передача будет не в пользу Дана, если с ним не удастся договориться. Впрочем, если бы он не разрешил трансляцию, это тоже можно было бы в дальнейшем использовать против него.

…Гробик поставили на возвышение у могилы, вырытой роботом. Дан с Эей и детьми стояли возле него. За ними Ева, Арг, Лия, Лейли и Поль.