Данэя
Шрифт:
– Теперь я тебя уже люблю как отца моего Лала и деда Марка.
Он улыбнулся в ответ.
Нет, не всё так просто. Ведь есть то, что нельзя считать нормальным: огромная разница в возрасте. Она состарится и умрет намного раньше Лала. Он пока не задумывается над этим.
Сможет ли он потом оставить её, когда она уже физически не сможет быть его женой – или хотя бы жениться на другой после её смерти? Не лучше ли: не затягивать? Может быть, сделать это сейчас: когда он полетит – остаться на Земле, освободить его от себя.
Дан покачал головой:
Есть ещё способ, сказала она. Можно разлучиться на время, чтобы потом до конца быть вместе. Да, и не надо пугаться: анабиоз, в котором она пробудет, пока их возрасты не сравняются. Это же лучше.
Но в глазах его появился ужас.
Есть ещё один способ сравняться в возрасте, сказала Лейли: космический полет на субсветовой скорости. Но они почти недоступны обычным людям – только киборгам; да и киборги, которые после своих вековых полетов вернутся на Землю, перейдут в гиперэкспрессы. Так что...
– Постой! Я как раз работаю сейчас над проблемой выхода на Контакт с помощью гипераппарата. Замедление времени должно быть при этом значительным.
– За счет чего?
Он попытался объяснить – и друг пришло понимание. Чуть ли не сразу. Он всё изложил ей, причем так, что она тоже поняла. Впрочем, не удивительно: в их семье разговоры слишком часто касались гиперфизики.
Она кивнула головой:
– Имей в виду и меня.
– Обещаю! – Дан заторопился: не терпелось засесть за расчеты.
Нельзя сказать, что работа, начатая тогда группой генетиков-изгоев, не дала результатов. Но... Но, но, но! Именно: невероятно много “но” в этом способе стимуляции способностей.
Сложнейший комплекс различных веществ, синтетических и природных, включая гормоны. Действие мощное по глубине: даже на олигофренов, только узкое – не более двадцати трех процентов удачного исхода. Но... Да, но: в случае неудачи – летальный исход. Впрочем, большая часть проб проведена на явных олигофренах: для них этот способ ещё можно было считать как-то оправданным.
Но абсолютно тот же результат, с ничтожной разницей, дало применение препарата на менее сильно отстающих детях. По просьбе их родителей. Очень небольшое количество. И сразу же от него – отказались: они сами – Дзин и весь Институт исправления. Считали, что не имеют право убивать детей, пытаясь их исправить.
До них доходили реплики, раздававшиеся из лагеря Йорга: если бы использовали подопытных “неполноценных”, то дело спасения остальных “неполноценных” пошло бы куда живее.
Йорг крайне редко открыто выступал против них: обстановка для него в этом отношении становилась всё более и более неблагоприятной. Но даже его молчание звучало. Против них: как полное отрицание – неприятие, не опускавшееся до споров. Йоргом и его клевретами это делалось нарочито спокойно. Их можно было даже часто увидеть на докладах и лекциях, проводившихся сотрудниками Института исправления.
Сам Йорг не составлял исключения. Появляясь
Он красиво проигрывал, и это невольно внушало уважение к нему. Явно делал удар на это, ведя психологическую атаку на тех, кто не с ним. Впечатление, действительно, производилось сильное: это часто отмечал про себя Милан, чувствовавший, как часто тянет его неотрывно смотреть на Йорга, когда он его видел.
Однажды доклад делал Дзин. Да, это было, когда они провели серию попыток исправления обычных отстающих детей, не давшую результатов. Йорг сидел, как всегда, молча, буквально впившись взглядом в Дзина. Он не замечал, что точно так же Милан не спускает с него глаз.
В какой-то момент злорадная усмешка мелькнула на губах Йорга – затем лицо его сразу снова стало непроницаемым. Но этого было достаточно. Невольное чувство уважения, которое до сих пор не мог он не испытывать к нему, сменилось другим: ненавистью. Милан понял, насколько страшен Йорг, считавший для достижения цели дозволенным абсолютно всё.
Чему злобно радовался он? Явно знал что-то – больше, чем пока они. Значит, он, всё-таки, вел какие-то близкие к их разработки? Но почему ничего не удалось ничего обнаружить даже в Институте генетики? Неужели Йорг мог скрыть результаты исследований: спрятать всё в личном архиве?
Милан уставился на Йорга – буквально буравил его взглядом: “Скрыл, да? Говори!” И Йорг вдруг поднял голову и посмотрел в сторону Милана: в ледяных глазах его мелькнул страх.
Потом он сидел с низко опущенной головой, как будто боясь снова встретиться с Миланом взглядом.
“Неужели – правда?”, думал Милан. “Но тогда – он же не только абсолютно бесчувственный: он – и не настоящий ученый”.
И когда они уже выходили, Йорг, словно не выдержав его взгляда, снова оглянулся. В лице его невольно появилось выражение затравленности, в глазах читался откровенный страх. Таким Милан видел его впервые.
Нет – не впервые! Такое же выражение было на его лице когда-то давно: когда Милан, его любимый ученик и верный единомышленник, дал прослушать запись Риты – рассказа Лейли. Да, именно такое, только Милан тогда не слишком-то обратил на это внимание – тем более, что Йорг очень быстро выключил связь.
Сейчас Йорг как будто был не в силах ни оторвать взгляд, ни уйти. Казалось, уже никого кроме них в огромном зале.
“Ты скрыл от людей свое открытие”, – думал Милан, всё более обретая уверенность в правильности своей догадки. – “Значит, ты – умер как ученый. Мы – обойдемся без тебя”. И он презрительно улыбнулся в глаза своему бывшему учителю.
Дан оторвался от расчетов, задумался. Работа успешно двигалась к завершению, словно за все последние годы накопились неиспользованные силы. Удивительно быстро по сравнению со всеми предыдущими научными задачами, которыми приходилось заниматься.