Даниил Галицкий

Хижняк Антон Федорович

Свадьба — и она посаженая мать! Это же все молодые боярыни завидовать будут… А во что одеться? Сразу мысль ее поскакала в сторону, и она рукой прикоснулась ко лбу. Во что одеться, чтобы они, эти боярыни, лопнули от досады? Теодосий молчал, боясь помешать Светозаре в выборе отца; он и не знал, что боярыня поглощена другими мыслями… «На голову надеть сверкающий красными самоцветами кокошник. Нет, красное не к лицу. С этими камешками, голубыми как небо, и надеть голубое платье, которое так любит Дмитрий…»

Теодосий переминался с ноги на ногу, затаив дыхание, тихо глотал воздух; боярыня о чем-то думает, хоть бы не вспугнуть ее…

Дмитрий! Светозара ухватилась за эту мысль. Только Дмитрий… Как же это она сразу не додумалась до этого!

— Дмитрий! Он будет посаженым отцом!

— Может

не согласиться, — выразил сомнение Теодосий.

— Для меня он все сделает! — быстро отрезала Светозара.

В этом восклицании проявилась привередливая, но почитаемая своим мужем жена.

— Попрошу — и согласится.

Что оставалось делать Теодосию, как не лететь стрелой к Иванке с радостным известием!

Иванко не мог спокойно сидеть и начал ходить по клети. Долго нет Теодосия. Неужели не дала согласия Светозара и куда-нибудь отправит Роксану? Или так долго уговаривает ее Теодосий? А может, прогнала. Вспомнил он, сколько преград стояло у них на пути. Не идет к бедняку счастье, обходит десятой дорогой. Иванко сжал кулаки: сколько горя пережил, сколько несчастий причинили эти бояре!

Где Роксана сейчас? О чем она думает? Захотелось увидеть ее, утешить.

Теодосий не вошел, а влетел в дверь, помчался к Иванке, отталкивая ногами скамейки, стоявшие на пути.

— Иванко! — загремел он. — Ставь бочку меду для своего свата! — И ухватил его своими цепкими руками, стиснув так, что Иванко еле вырвался.

— Пусти, медведь, задушишь!

— Задушу! — разошелся Теодосий. — Задушу! — И, схватив снова Иванку, поднял его и закружил вокруг себя.

— Пусти! — упрашивал, его Иванко.

— Вот послушай! — посадил его на скамейку Теодосий. — Не так, как у людей бывает, не такое сватовство у тебя. Но ничего не поделаешь. Беги не против ветра, а с попутным ветром — будет легче. Очень печально, что родителей нет рядом. А что делать! Пошел бы я сейчас к Твердохлебу и Твердохлебихе, а пришлось к боярыне идти. Уговорил ее, послушала меня. Но, Иванко, свадьба у нас будет настоящая, и отец будет, и мать. Сказала Светозара, что будет посаженой матерью, а Дмитрий — отцом.

— Нет же Дмитрия. Может, он и не захочет.

— Не сомневайся, отроче, твое не уйдет, как говорил игумен наш. Такие слова молвила Светозара, что я поверил. А Дмитрий так любит свою жену, что не посмеет ей отказать. Вот если бы тебя попросила Роксана сделать хорошее, разве б ты не захотел? Эх, Иванко! Ну и свадьба же будет! — Теодосий радовался так, будто женился не Иванко, а он сам. — Вот гулять будем! — Он выкрикнул это с искренней радостью, ему всегда приятно было сделать что-нибудь доброе для своих близких друзей, для этого он не жалел ничего.

Наступали сумерки, Теодосий и Иванко сидели в полутемной клети.

— Теодосий, я побегу к Роксане!

— Беги, беги, Иванко!

— А ты что, здесь останешься?

— Я спать лягу, устал за день, да и ночью мало спал. Иди, иди, Иванко, к своей голубке!

Простившись с другом, Иванко выскочил из клети.

Если бы он мог заглянуть к Теодосию в душу, он ужаснулся бы от той печали, которая охватила Теодосия.

Теодосий никуда не хотел идти. Радость Иванки разбередила в его сердце давнишние раны. Он не завидовал другу, нет. Только эта радость напомнила ему о его тяжелой жизни, о скитаниях.

Не раздеваясь, Теодосий упал на постель и закрыл глаза. Поплыли воспоминания… И он любил свою Федору, вот так же летел к ней, как Иванко к Роксане. Свадьба у них была бедной-пребедной, но зато они были богаты горячей любовью друг к другу. Сколько вечеров провели они вдвоем в своей убогой клети! Лежали и разговаривали. Мечтали о том, как вырастет сынок Руслан. Куцее смердовское счастье, такое маленькое, придавленное тяжелой холопской жизнью. И никуда от этой жизни не убежишь. Лови это счастье, держи его! Чудится Теодосию, что он и сейчас слышит горячий шепот Федоры: «Растет наш Русланчик!..»

В Переяславском княжестве над Днепром родился и вырос Теодосий. И отец, и дед его были смердами, и он бы до сих пор сидел, там на горемычном дедовском клочке земли, но во время междоусобных княжеских войн было дотла сожжено поселение, в котором жил

Теодосий. Князья грызлись между собой, а что для них смерды? Радовался тот князь, которому удавалось причинить неприятность своему недругу — разрушить принадлежащее ему поселение, сжечь его. И не думали они о смердах, ибо смерд был для них всего лишь бессловесным хлопом. Тогда и погибла Федора с сыном — она сгорела ночью в пылающей хате. Все смерды бросились спасать свое добро, храбро бились с половцами, приведенными враждующим князем, да только не устояли; те, что уцелели, отошли к Днепру, а когда возвратились, никого из родных не нашли. А куда податься? Тут же, на пепелище, и поселились снова. Пошел Теодосий к боярину, попросил у него рало да борону и стал закупом. Горько плакал Теодосий, тосковал по Федоре и сыну, не хотел ничего делать. Но боярин начал наседать, ругал, что Теодосий плохо работает. Бросил он все и ушел в Киев, стал изгоем — неприкаянным человеком без роду без племени; в монастыре монахом был — там измывались над ним не меньше, чем бояре. Монах монаху рознь. Работным человеком был Теодосий, хлопом. Он ничего не принес в монастырь, кроме своих рук. Зажиточные монахи из бояр и купцов, те, что серебро да злато пожертвовали в обитель, по кельям души свои спасали. Но в монастыре не только одни бездельники-тунеядцы сидели. Было много и работящих монахов. Они землю пахали, лес рубили, за скотом ухаживали. А те, что в монастырских школах грамоту одолели, за другое полезное дело брались — книги переписывали; были и такие умельцы, которые иконы писали, монастырские строения своими руками возводили. Подружился Теодосий с этими простыми, трудолюбивыми людьми, но его гордая душа не могла мириться с неправдой, царившей вокруг. Здесь спина у него болела еще сильнее, чем у боярина. Очень злой был игумен, так и рыскал всюду, и тиуны монастырские помогали ему, утесняли работных монахов. Лес рубят — не так, мало. Привезут дерево во двор — опять не так, прицепится игумен: кору плохо очищают, хворост нехорошо сложили, много съели, а мало сделали… Вроде и отдохнуть можно на тихом монастырском подворье — упасть и полежать после тяжких трудов, но игумен где угодно найдет, привяжется, нудным своим голосом душу выворачивает, словно шашель дерево точит, заставляет бить поклоны за выдуманные им грехи.

— Как же это так, — жаловался Теодосий своим собратьям монахам, — святой человек, а злой, как пес…

Не выдержал Теодосий монастырской неволи и задумал убежать. Как раз подвернулись купцы, ехавшие в Галич с товарами; им нужен был погонщик и хороший воин, который мог бы при нужде и за оружие взяться. Им понравился проворный Теодосий, и они присоветовали, чтобы он тайком убежал из монастыря. Он охотно согласился и поехал с ними. Добрался до Теребовли, да там и остался — привлекла его красивая вдова. Пожил с ней полгода Теодосий, немного набрался сил, поправился, а она неожиданно умерла от простуды. Бросил Теодосий хозяйство вдовы и пошел в Галич. Там-то Владислав и схватил его в свои цепкие лапы. Нашел чем подчинить себе несчастного человека, устрашил, что пожалуется князю, будто Теодосий убил теребовльскую вдову, да еще и намекнул, что за побег накажет Теодосия — у купцов Владислав вынюхал, что Теодосий бежал из монастыря. А за это могли жестоко покарать — либо глаза выколоть, либо отрезать нос и уши. Владислав прибрал к рукам бездомного изгоя и помыкал им как хотел. Мог ли противиться беззащитный Теодосий всесильному Владиславу? Тогда же Теодосий по приказу Владислава и похитил Светозару. Может, и до сих пор не вырвался бы он из Владиславовых когтей, да Твердохлеб с Людомиром выследили Теодосия, привели Дмитрия в лес. Тогда и повернулась жизнь Теодосия по-иному…

Светозара так загорелась лестной для нее ролью посаженой матери, что все дни только и хлопотала об этом. Она поехала в оселище, чтобы посмотреть, где будут жить Роксана с Иванкой у родственников Климяты. Посадила в челядницкой комнате девушек шить свадебный наряд для Роксаны; хотя и бедненький был этот наряд, из простого полотна, без дорогих украшений, не такой, как у боярынь, но Светозара преподносила его как подарок. Боярыня хлопотала о том, чтобы наварили кушаний на свадьбу, — она должна была, как мать, провожать невесту к жениху.