Даниил Галицкий

Хижняк Антон Федорович

Семен и Дмитрий, слушая Василия, кивали головами, соглашались и были рады, что и у них такие же мысли. Но неожиданно нахмурился Мирослав, к Даниилу обратился:

— А об одном забыли. Подумал ли ты — придет Мстислав, а где же княжить будет? В Галиче? А ты как? Что? Отдашь ему землю нашу? Снова ссориться, снова драку разжигать?

— Верно! Ссоры будут! Без новгородцев обойдемся! — ухватился за поданную Мирославом мысль Филипп.

Словно от прикосновения острого меча вспыхнул Даниил.

— А

лучше, чтобы Коломан в нашем Галиче сидел? — крикнул он так громко, что все вздрогнули. — Ты так мыслишь, Мирослав? Думал я, что ты мудрее! А ты будто ножом в сердце. Посоветовал!

Еще не было такого, чтобы Даниил на воспитателя своего голос повышал. Все ужаснулись. Едва удержался Мирослав, чтобы на эту дерзость Даниила не ответить так же резко. Он весь трепетал, но не хотел при свидетелях лезть в драку. Даниил горько обидел его. Голос Мирослава дрожал:

— Нож? С такими словами полегче, Даниил… Звать Мстислава надо, да не будет ли того, что с Игоревичами было? Я… я… — заикался Мирослав, — я не знаю, как будет.

Даниил понял, что обидел Мирослава, но отступать не мог.

— Знаю, почему Мирослав закипел так: мыслит, что князь Мстислав выгонит нас из Галича.

— Выгонит, как Бог свят, выгонит! — быстро крикнул Филипп.

— А я сам ему Галич уступлю. С Игоревичами не так было, тогда Владислав-крамольник с ними был заодно. А ныне Мстислава мы сами просить будем от галицких людей. Я сам с Мстиславом говорить буду. Так мыслю, что он не король чужеземный, а свой, русский человек.

Облегченно вздохнул Семен и радостно заспешил, глотая слова:

— Вот теперь… легче на душе стало… Вижу, что верно говоришь… Звать Мстислава нужно.

Заметив, что Филипп наклонил голову и словно не слышит, что вокруг происходит, Даниил обратился к нему:

— А ты как?

Филипп предупредительно поспешил:

— Подумай, Даниил. Я так считаю, что верно Мирослав сказал — никак не пристало нам кого-то чужого звать…

Не успел он закончить, как Даниил стукнул кулаком по столу и закричал:

— Чужого? Кто чужой? Наши, русские, или латынщики?

Филипп съежился, врос в скамью. Гнев Даниила ошеломил его, напугал.

— Я… я… тебе добра желаю, — оправдывался он.

— А как ты, Мирослав? — примирительно обратился Даниил к своему воспитателю.

Мирослав понял свою ошибку. Если уже такие, как Филипп, присоединяются к его мысли, видно, мысль плохая. Недолюбливал он Филиппа — отталкивал тот его своей слащавостью. Но сейчас не об этом речь, и Мирослав твердо сказал Даниилу:

— И я так мыслю, как ты. Сначала не подумал, а теперь вижу, что ты верно рассудил. Посла нужно в Новгород.

— Как все, так и я… — льстиво пробормотал Филипп.

Вдруг все заговорили. А Даниил сидел и думал:

«Вот так и надлежит с боярами, чтобы крутое слово, как вода холодная, в чувство приводило. Твердо нужно. А что Мирослав рассердился, ничего, остынет, отойдет».

— Кого мы пошлем? — прервал Мирослав размышления Даниила.

— А вот посоветуйте. Путь до Новгорода далекий. Надо, чтобы и смелый воин был, и говорить умел, чтобы растолковал Мстиславу нашу просьбу.

Мирослав назвал Дмитрия. И сразу же Семен насторожился, качнул головой.

— Чего ты морщишься, Семен? — обратился к другу Василий. — Не хочешь, чтоб зять твой поехал? Боишься, что погибнет? Жив будет Дмитрий, не умрет! А не мне ли на старости в дальний путь собираться?

— Что ты пристал ко мне? Я ничего не сказал. Только, может, молод он… — мялся Семен.

— Как воевать, так не молод, а как послом ехать, так молод? Да он ведь уже не сотский, а тысяцкий! — сказал Даниил и обратился к Дмитрию, улыбаясь — Ты как, Дмитрий, сам об этом мыслишь?

Обрадованный Дмитрий кинулся к Даниилу и от волнения не мог спокойно ответить.

— Я… я согласен… Это большая честь! — скороговоркой выпалил он, боясь, что Даниил передумает.

— О! Сразу воина видно! А я думал, Семена послушаешься! — насмешливо глянул Даниил на Семена, схватил Дмитрия за плечо и обнял. — Будет удача, когда у нас такие люди есть! Посылай дружинника за Светозарой.

…Светозара будто сердцем чуяла, что Даниил не зря заходил к ним, и, встревоженная, ждала возвращения Дмитрия. Как только дружинник сказал, зачем зовет ее Даниил, она зарыдала.

В слезах влетела она в гридницу, подбежала к Дмитрию, вцепилась в него.

— Не пущу. Никуда не пущу! Далеко… Ой, боязно мне…

Семену Олуевичу было неловко: смеяться будут. Он бросился к Светозаре, оторвал ее от Дмитрия и посадил на скамью. Она порывалась к мужу, падала на колени перед Даниилом, кричала:

— Не пущу!

Семен Олуевич разозлился:

— Уйми слезы, об отце подумай! Перед людьми такое пятно на меня! У тебя же отец воин, а разве воины дома сидят? Замолчи! — гаркнул он на всю гридницу.

Даниил вмешался в этот спор:

— Не годится так, Семен!

Он подошел к Светозаре, взял ее за руки.

Она посмотрела на него умоляющими глазами и, думая, что он ее поддержал, еще громче заплакала.

— Не поедет! Не пущу!..

Даниил недовольно отвернулся от нее и пошел к столу. Растерянный Семен посматривал на всех: что дочь наделала! Он до исступления рассердился и, стиснув руку Светозары, крикнул со злостью:

— Молчи!

А она, словно и не слышала, порывалась к Дмитрию, выкрикивала:

— Как я без тебя буду? На кого ты меня поки-да-е-ешь?