Даниил Галицкий

Хижняк Антон Федорович

Ее причитания так неприятно было слышать, что Даниил закрыл уши ладонями.

— Да будет ли этому конец? — вышел из себя Семен.

Он схватил Светозару и потащил к двери. Она упиралась, порывалась назад. Тогда Семен сорвал платок с ее головы и заткнул ей рот. Выводя дочь из гридницы, он оправдывался:

— Поедет Дмитрий! Что же это такое? Княжеское дело надо делать… А она воет… Когда я был моложе, меня князь Роман посылал, ездил я не раз и в Киев, и в Суздаль, и в чужие края, даже в Царьграде был… Да цыц ты, несчастье мое! Этакая глупая уродилась, позор отцу…

Он дотащил Светозару до порога и вытолкнул в спину из гридницы.

Даниил посмотрел на Дмитрия. Тот, поклонившись, четко сказал:

— Еду

с радостью. Хочу посмотреть на Русскую землю.

3

Мирослав сидит у стола в своей светлице и думает тяжкую думу. Согласится ли Мстислав приехать в Галич? Храбрый человек этот Мстислав, не зря новгородские бояре да купцы дважды звали его из Торопца, где сидел Мстислав в своих имениях. Кланялись, просили, чтобы возглавил новгородское войско. Горячо спорили именитые новгородцы с князьями владимиро-суздальскими, не хотели склониться перед ними, не хотели из своих богатств дань платить. Возгордился купеческий Новгород, самостоятельно хотел жить, а его стремились подбить под свою руку владимиро-суздальские князья. Пришлось этим князьям — и Всеволоду, и его сыну Ярославу — не раз мериться силой с непокорными новгородцами. Новгородцы такую рать выставляли, что невозможно было ничего с ними сделать. Могучие были новгородские бояре да купцы, не один полк могли вооружить, да еще и каким оружием? Эти полки и водил Мстислав, умел войско сплотить и в бою вдохновить. Только не было возможности размахнуться во всю широту, не удалось ему стать самым старшим. Главенствовали в Новгороде бояре да купцы, в их руках власть была. И когда Мстислава звали, ряд с ним заключили: войском управляй, в битвах веди его, куда надо, а возвратился в город — слушай старейшин, они правят. Уже стращал их Мстислав, что оставит их и пойдет искать славы в другом месте — велика ведь земля Русская. Хитрые новгородские правители прикидывались, что не слышат этих угроз.

Мирослав задумался, вспомнил: да, да, понятно теперь, откуда у Даниила мысль такая. Были у него купцы новгородские и о всех своих новостях рассказывали. Даниил своих помыслов не выдавал им, а сам обо всем расспрашивал. Ничем не выказал своей радости, когда услыхал о распрях Мстислава с новгородскими властителями. «Да, да, — сам с собой разговаривал Мирослав, — значит, у Даниила и впрямь-таки умная голова. Как это он все взвесил! Мудро задумал. И таки придет Мстислав сюда, ибо своевольный он, не уступит своим боярам. А что, если уговаривать начнут его, пообещают подарки драгоценные? Нет! Придет в Галич, поможет и Даниила научит, как воевать надо».

Сколько мыслей в голове у Мирослава! Есть о чем вспомнить. Роману помогал, а теперь вот уже более тринадцати лет с его сыном Даниилом. Наставлял его, учил жизни. И радостно, что пошло на пользу. Состарился уже Мирослав, здоровье плохое, а душа молодеет: будет кому защищать родную землю, Даниил еще покажет себя!

Ведь сколько страшных событий произошло после смерти Романа! Опасно было с маленькими княжичами Даниилом и Васильком в Галиче оставаться. Враги с ними могли легко расправиться. Потому и пришлось странствовать, скитаться. Галич и Игоревичи захватывали, и хитрый лис Владислав себя в нем князем провозглашал, повесив при помощи венгерского короля Игоревичей. Недовольный Владиславом, король Андрей прогнал этого «князя». Нужен он был ему лишь для того, чтобы самому в Галиче прочнее обосноваться. Сидят там теперь бароны, посланные королем, властвуют как у себя дома. Думает Андрей, что не вырастет русская сила и можно тут творить что угодно. Не случайно он с князем Лешком Краковским так нагло поделил Галичину и Волынь на свидании в Спише.

— Погодите! — гневно промолвил Мирослав. — И вам покажем: уже подрос Даниил.

Вспомнил, как еще восьмилетнему Даниилу он читал «Слово о полку Игореве»: «А ты, буй Романе и Мстиславе! Храбрая мысль носит ваш

ум на дело! Высоко плававши на дело в буести, яко сокол на ветрех ширяяся, хотя птицю в буйстве одолети… Теми тресну земля и многи страны: хинова, литва, ятвязи, деремела и половци сулици свои повръгоша, а главы своя подклониша под тыи мечи харалужныи».

С интересом расспрашивал у него тогда Данилка:

— А о ком это так складно написано? А кто это такой храбрый?

— Да об отце твоем, князе Романе.

Запали эти слова в детскую душу. Молодой княжич поклялся быть таким, как отец.

Да, не напрасно тратил время Мирослав. Монахи-учителя учили княжича, старались, чтобы он грамматику и арифметику знал, и о географии — науке о земле, разных странах и народах, и об астрономии рассказывали способному ученику.

Но наиболее старательным учителем был сам Мирослав.

Каждый вечер перед сном Данилко приходил к Мирославу, и подолгу сидели они вдвоем. Пытливый Данилко обо всем хотел знать и не давал покоя Мирославу. А тот, улыбаясь, называл эти беседы изучением географии.

— География, сиречь наука о земле, — говорил он Даниилу, — как молвят ученые мужи. Наука эта повествует Нам, где и какие люди живут, в каких городах, где и какие реки текут и моря.

Данилко, замерев, слушал все и жадно переспрашивал:

— А какие люди в Киеве живут? Холодно ли в Новгороде — ведь в том краю солнца нет?

И вырвалось у мальчика:

— А в Киев поедем? Говорил ты, что Киев — матерь городов русских.

— Поедем. Там твой прапрадед князь Владимир, рекомый Мономахом, жил, и дед Мстислав княжил, и отец бывал.

Узнавал Данилко о городах русских — Чернигове, Смоленске, Суздале, и что не только на Волыни, а там, далеко, еще один город Владимир, вблизи Суздаля, на реке Клязьме стоит. И о чужеземных городах рассказывал Мирослав. Прага есть, где чехи живут, они русским людям братьями приходятся, язык у них такой же, славянский; о Царьграде любил слушать Данилко. Туда русские купцы ездят, даже одна улица Русской называется, потому что там приезжие русские постоянно живут; а в той стороне, где солнце заходит, есть Париж-город, и туда ездили русские люди, до великого моря-океана доходили; в городе Париже дочь князя Ярослава Мудрого жила — была женой короля французского.

Подрос Данилко, и требования его возросли.

— Ты о языке латинском рассказывай, откуда он. Ты же говорил, что и венгры, и поляки этим языком пользуются. Мне придется разговаривать с ними.

Начал Данилко изучать этот язык. Интересовал его Рим — и о Риме все, что знал, поведал Мирослав своему ученику.

Вспоминая о Владимире Мономахе, Мирослав познакомил Данилку с завещанием княжеским, поучением его.

— Написал Владимир Мономах, твой прадед, в поучении своем, как надлежит жить. — И Мирослав наизусть пересказывал слова Мономаха: — «Якоже бо отець мой, дома седя, изумеяше пять язык, в том бо честь есть от инех земель. Леность бо всему мати: еже умееть, то забудеть, а егоже не умееть, а тому ся не учить».

Притихший Данилко дергал Мирослава за руку.

— Дальше, дальше рассказывай!

…Задумался Мирослав. Сколько хлопот было, сколько сил он затратил, пока поставил Данилку на ноги! Теперь Даниил уже и сам может твердо ступать. Но не только о самом Данииле заботился Мирослав, но и о помощниках для Даниила думал, должны быть возле него люди, которые были бы преданы ему и душой, и телом. Давно уже заметил Мирослав сметливого отрока Кирилла. Очень он книгами интересовался, такая горячая страсть к книгам у него была, что Мирослав отдал его в монастырь, чтобы у списателей учился переписывать книги. А сам имел в виду: пусть подрастет, возмужает, грамоте научится — будет помощник Даниилу. Обо всем забыл Кирилл, когда попал в клеть возле собора, где списатели трудились и где за стеной книги лежали. Мирослав водил его туда.